Грозовой фронт
Шрифт:
А ещё у Павла возникло неприятное подозрение, что Апостол собирается привести свой последний аргумент. Используя язык Лериных иносказаний — осознав, что загнан в угол, крысиный король решил сожрать «сырную головку». Если говорить прямо — взорвать фугас. Прямо здесь и сейчас. Погибнуть, так с музыкой.
— Командир! — Сухов обернулся к лидеру группы пловцов. — Надо пошептаться.
— Говори, лейтенант, от своих секретов нет, — разрешил морпех.
— Лейтенант Сухов, — машинально представился Павел, прежде чем начать разговор.
— Подполковник
— Прибыл собственной персоной, — хмыкнул из своего угла Иван. — Тряхнул стариной.
— Гражданин Копейкин, отставить репортаж, — Бойков даже не взглянул в сторону Ивана.
Сухову, прежде чем начать разговор, пришлось в очередной раз взять короткую паузу, чтобы справиться с удивлением. Бойкова он не узнал, как и Апостола. Нет, какое-то сходство с персонажем «первого уровня» у этого подполковника имелось, но вовсе не портретное. Скорее родственное, словно у двоюродного брата.
— И сержант Тарасов с вами? — проронил Сухов, сам не зная зачем.
— Пока рядовой, — хрипловато заявил один из бойцов-морпехов, — но спасибо за прогноз.
Этот парень выглядел вообще не так, как на «первом уровне». Там он был матёрым, мощным, почти, как Найдёнов, а здесь казался едва ли солиднее Ивана Копейкина. Просто удивительно.
— Ждать нельзя, — сказал Сухов подполковнику. — Апостол заперся не просто так.
— Подкоп будет рыть? — Бойков усмехнулся. — Баста, Сухов, отбегался Апостол. Он и сам это понял, вот и заперся. Спецназ уже на точке. Вода сойдёт, и откупорят они эту крысиную нору. А дальше дело техники.
— Не сдастся Апостол, — Сухов помотал головой. — Я его хорошо изучил.
— Да ну? — Бойков смерил Сухова взглядом. — Когда успел? По моим данным, ты у него не служил, дня три от силы за ним следишь в автономном режиме. Не так?
— Откуда вы узнали? — Сухов снова удивился. — Вы на самом деле тоже в курсе, что мы в «петле»?
— Я в курсе, что ты чуть не попал под «прямое подключение» и вообще много чего пережил за эти дни, — Бойков снисходительно взглянул на Сухова и похлопал его по плечу. — Поэтому расслабься, лейтенант, и отдыхай, всё позади. Дальше мы сами. Ты выполнил свою миссию на все сто. Даже с гаком. Верти дырку для ордена, а то и Звезду Героя получишь.
— Я так ему и сказала, — вмешалась Лера. — А он всё в бой рвётся.
— Я не устал, — твёрдо заявил Сухов. — И Апостола я действительно изучил. Он не простой бандит и шантажист. Он обязательно взорвёт фугас. В Узле или здесь, ему на самом деле неважно. Ему важен исключительно сам факт. Он психопат и убийца. И чем ярче, чем внушительнее и страшнее будет выглядеть его преступление, тем сильнее Апостол насладится содеянным. Понимаете? Что такое убить сто человек или сжечь деревню? Для него это мелочь. Такое преступление не удовлетворит его больное «эго». Ему требуется нечто масштабное, такое злодеяние, о котором до конца времён будут помнить все живущие на Земле.
— Обычно такие психопаты сами погибать в огне не любят.
— Бывает, что страсть становится
— Сплошь и рядом, — проронил неугомонный Копейкин. — Так дети и рождаются.
— В случае Апостола — это страсть к разрушению, — продолжил Сухов. — Какими бы лозунгами он ни прикрывался, он жаждет только одного — разрушить мир Зоны. И всё. Ничего строить на этом месте он не собирается, а потому ему плевать, что будет дальше с Зоной и с ним самим.
— Тогда он не маньяк, а патриот, — заметил Найдёнов. — Только свихнувшийся на своём патриотизме.
— Хрен редьки не слаще. Любой экстремист считает себя патриотом, а на деле является маньяком, психопатом. Апостол — яркий тому пример. Он не сдастся, ещё раз вам говорю. Поэтому счёт идет на секунды. Если мы не остановим его, пусть и ценой своих жизней, он взорвёт фугас и… Мы всё равно погибнем, но с нами погибнут ещё десятки тысяч человек.
— Пойду, — Копейкин кряхтя отклеился от стены и сделал вид, что направляется к озерцу. — Лягу в один из этих симпатичных прозрачных гробиков. Раз уж всё равно придётся покидать этот мир, так хотя бы в хорошей таре.
— Найдёнов, пристрели его, отвлекает, — беззлобно проронил Бойков. — Есть в твоих словах, лейтенант, рациональное зерно, согласен. Но у нас другой психологический портрет Апостола на руках. Наши аналитики и доктора не один раз прокачали варианты его поведения. И ситуацию с подрывом фугаса ради самого факта подрыва они тоже рассматривали. И через компьютеры эту модель сто раз прогнали. Результат у них получился более-менее. Двадцать процентов вероятности.
— Они ошиблись, — уверенно возразил Сухов. — И вы в этом убедитесь, но будет поздно.
— Хорошо, я переговорю со штабом, — Бойков жестом призвал всех к молчанию и отвернулся.
Сухов покачал головой и отошёл в сторонку, практически скрылся в темноте коридорчика. Он заранее знал, что Бойков ему не поверит. Пусть внешне подполковник выглядел иначе, но характер у Бойкова остался тем же, во всяком случае, сохранилась главная его черта. Он не верил никому и ничему, если не имел стопроцентных доказательств. Издержки профессии. Вот когда Апостол взорвёт фугас, тогда Бойков, возможно, поверит…
Хотя, нет. Сухову вспомнился финальный эпизод второго дня. Когда взорвался фугас, не стало ничего и никого. Включая тех, кто мог бы во что-нибудь наконец-то поверить. Так случится и теперь. Когда Апостол взорвёт свою бомбу, Бойков не поверит, поскольку его не станет. Испарится подполковник в одну наносекунду.
Сухов сам не заметил, как добрёл до бронированной отсечки. Постояв немного у толстой двери, лейтенант забросил «Шторм» за спину, сунул руки в карманы, развернулся и побрёл обратно. Наверное, Бойков и Лера оказались правы. Его миссия завершилась. Он больше не играл главную роль. Что ж, всё, как в жизни. «Петля» вполне преуспела в своём стремлении к созданию точной копии реальности. Можно сказать, достигла в этом деле высшего уровня. Совершенства.