Грядущая буря
Шрифт:
Глава 8
«Не знаю, Луис.»
Губернатор Орэвил Баррегос сделал паузу и глотнул действительно хорошего майинского бургундского адмирала Луиса Розака, пригласившего его к обеду. Фактически это вино совсем не походило на старое земное бургундское, несмотря на название. Ферментированное из золотой сливы, растущей на Майя, а не из винограда, оно больше напоминало Розаку насыщенные фруктовые нотки портвейна, но никто не консультировался с ним, когда оно получило имя, и вино это было изготовлено в один из любимых годов Баррегоса. Выражение лица губернатора не было выражением наслаждающегося человека, однако он вздохнул, опуская бокал.
«Не знаю,» повторил он, пристально глядя в его золотисто-коричневую
Розак откинулся в кресле, баюкая в руке бокал, и изучающе посмотрел на губернатора сектора Майя через свой небольшой кухонный стол. Он давно знал Орэвила Баррегоса и «слабость в коленках» не была тем, что когда-либо ассоциировалось в его сознании с этим человеком. И особенно не тогда, когда затрагивалась ситуация «Сипай»
— С другой стороны — подумал адмирал — мы никогда не были так близко к фактическому осуществлению этого, и ни один из наших расчетов не рассматривал возможность большой войны между Лигой и кем-то вроде манти. Добавьте «таинственных рейдеров» с невидимыми звездолётами и я предположу, что даже Александр Македонский испытывал бы трепет. А Орэвил, наделённый крошечным сердцем дипломата, никогда не считал, что он полубог, чтобы начать такое!
— Согласен, нас разгромили, — чуть погодя, ответил он. — И раз уж речь зашла об этом, то это моя ошибка.
Он сделал это признание спокойно, и поднял руку в возражающем жесте, когда Баррегос попытался оспорить его самообвинение.
— Я не говорю, что принял неправильное решение, основываясь на том, что я тогда знал. — сказал он — Я говорю, что я был чертовски самонадеян, думая о том, что всё что мы знаем, мы знаем точно. Или, скорее сказать, что мы предвидим все последствия. — Он пожал плечами. — Мы знали, что Меза тайно использовала Лафта и его людей как своих наёиников, и мы предполагали — учитывая то, что случилось на Монике с манти — что они могли бы усилить их построенными по соларианскому образцу тяжёлыми подразделениями, что они в точности и сделали. Наша ошибка — моя ошибка — была в предположении, что если они будут использовать такие подразделения, то они будут также использовать соларианские ракеты. Я выстроил всю мою тактику вокруг того, что мои противники будут ограничены в дальности стрельбы и не смогут ответить эффективно. — Он снова пожал плечами, в тёмных глазах затаилась горечь. — Я был неправ.
«Если Вы были неправы, то другие были неправы так же.» — указал Баррегос. «Эди Хабиб и Ватанапонгсе оба думали то же самое.»
— Конечно. Они не большие телепаты, чем я, а это было логичное предположение. И не было никакого признака, что у них есть какие-либо ракетные подвески, так же как их нет. Если бы у них были ракетные подвески, хотя — если бы мы увидели что-либо подобное — даже я мог вспомнить те дальнобойные ракеты Технодайна, поставляемые для Моники и, по крайней мере, рассмотреть возможность того, что Меза снабдила чем-то подобным Лафта.
— Суть в том, Орэвил, что я был командиром. Есть старая поговорка, которую, как мне кажется, слишком много чиновников и политических деятелей обычно игнорируют: «Я отвечаю за всё.» Я был командиром, ответственность была моей. Моей ошибкой, приведшей нас к разгрому, было то, что если я был должен думать обо всём, то я не должен был останавливаться на том, что решил. Даже с теми ракетами «кольчуги», что у нас были, мы их доставали. Но я хотел разобраться с ними, стреляя с самого дальнего возможного расстояния, получив самый лучший результат из возможных, оставаясь слишком далеко для того, чтобы они могли эффективно выстрелить в нас. Если бы я был более осторожным, выбрал менее эффектный план обстрела, с большим расходом боеприпасов, они не были бы в состоянии причинить нам вред в той ужасной степени, что они сделали. Фактически, мы, вероятно, понесли самые тяжёлые возможные потери вообще.
А я говорю, что это не Ваша ошибка. — Баррегос упрямо покачал головой. — Вы идёте в бой с той информацией, которую имеете. Пусть я не адмирал, но я в этом уверен! И никакой план не переживёт сражение в первоначальном виде. Я не знаю, сколько раз я слышал то, что Вы сказали, но это верно в политике так же, как и на войне. И работает в обе стороны. Они удивили вас дальнобойностью своих ракет, но и Вы удивили их, обрушив на них ад! А выбранное развёртывание дало Вам резерв, позволивший управлять ситуацией, когда Вы выбили их линейные крейсеры. — Губернатор пожал плечами. — Ваши войска понесли урон намного больший, чем мы ожидали, но Вы всё же выиграли сражение, главным образом потому, что уже были готовы иметь дело с Мерфи. как только он появился.
«Хорошо, я согласен.» Розак кивнул. Потом он усмехнулся, и его глаза сощурились. — И где-то в подсознании, говоря иносказательно, у меня сидит мысль, что я должен указать — Вы тоже делаете довольно хорошую работу по краш-тестам Ваших планов. Мы всегда знали, что окажемся перед необходимостью делать многое из этих вещей, когда приближали момент финального броска костей, Орэвил. Вы заложили свою основу; и несмотря на всех моих людей, убитых в Конго, у нас всё ещё есть большая часть нашего ключевого старшего персонала на позициях; и я действительно не представляю чего-то ближе к получению условий «Сипая», чем-то, что продолжают создавать манти. Мы также должны быть готовы импровизировать и приспособляться, когда Мерфи начнёт забрасывать нас дерьмом и на политическом фронте.»
Баррегос пристально смотрел несколько мгновений на адмирала, потом резко фыркнул от смеха.
— И это вы называете «иносказательно»? Хорошо, Вы меня убедили. Но это чуточку отличается от защиты Факела во время вторжения Эридана, Луис. Если я нажимаю на кнопку «Сипай», это означает полный дурдом. Мы пойдём в открытую, а это поднимет против нас Пограничный Флот, возможно, даже Линейный Флот, а мы и близко не того же размера и веса, что манти!
«Я думаю, что Ваш план держаться в тени позволит ещё немного продержаться, — возразил Розак. — О, есть риск, что они не купятся, но не забывайте про тот грохот, который мы слышим в других секторах, контролируемых УПБ. Я думаю, Колокольцев и Раджампет продвинулись на юг даже дальше, чем они могли вообразить. Это произойдёт намного быстрее, чем даже Вы и я предполагали. И конфронтация с манти приводит к тому, что разрушается принятый до этого среди независимых систем Приграничья образ всемогущества Лиги. Я уверен, страх перед тем, куда это ведёт, составляет большую часть силы, которая заставляет Колокольцева поддерживать Маккартни и Раджампета. Но не похоже, что они предполагают, что намного больше своенравных протекторатов может увидеть реальность пути, ведущего к независимости. Я думаю, что их ждёт грубое пробуждение перед лицом реальности, и теперь уже действительно скоро. А когда начнётся вселенский срач, они будут настолько заняты волнениями поблизости от дома, что мы исчезнем из их вида во всеобщем хаосе, по крайней мере, вначале. Они не станут посылать сюда хоть какую-то часть главного флота, в то время как полыхнёт в непосредственной близости от центра. Особенно, когда мы будем продолжать делать вид, что мы — действительно хорошие, лояльные головорезы УПБ, только и занятые поддержанием доброго имени Лиги.
Баррегос глубокомысленно нахмурился, его взгляд сосредоточился на чем-то, что было видно только ему. Некоторое время он оставался в таком состоянии, затем глубоко вздохнул и глянул через стол на хозяина дома.
— Хорошо, я согласен, — сказал он, сознательно снова используя собственные слова Розака. — И Вы правы о том, что их внимание, вероятно, будет сосредоточено на паровом катке манти. Учитывая к тому же, что они пойдут в наступление не сразу. Но это всё ещё может случиться, особенно после Удара Яваты.