Грязная игра
Шрифт:
— ...как только смогу... — издалека прозвучал голос Молли. И вот я уже ехал один.
Движение становилось все плотнее и беспорядочней. А затем раздался громкий визг шин и скрежет гнущегося металла, появился яркий свет и ощущение вращения и падения в преувеличенном и грациозном темпе замедленной съемки.
Радио завопило от помех, а затем женский голос заговорил тоном комментатора новостей:
– Другие новости. Гарри Дрезден, чикагский чародей, слепо несется навстречу собственной гибели, потому что отказывается замечать простые и очевидные истины, лежащие перед ним как на ладони. Дрезден проигнорировал
Я вытянул себя из сна и сел в кровати, весь дрожа и покрытый потом, мои инстинкты взвыли, предчувствуя опасность, и подсказывая мне, что я больше не один в комнате.
Мои инстинкты оказались правы ровно наполовину.
Кэррин практически бесшумно прикрыла за собой дверь и мягко подошла к кровати, освещенная тусклым светом уличных фонарей. На ней была длинная полинявшая майка чикагской полиции, а волосы она связала в простой конский хвост. Также в руке она сжимала свой любимый "Зиг" стволом вниз.
– Эй, - прошептала она, встав возле кровати.
– Я услышала какой-то шум. Ты в порядке?
Я протер глаза одной рукой. Неужели Молли мне приснилась? Только лишь сон? Или это было нечто большее? Я знал, что множество безумных вещей становятся возможными во сне, и я знал, что этот казался невероятно реальным, но это не значит, что он был реален.
– Сны, - пробормотал я.
– Извини, не хотел тебя будить.
– Я все равно не спала. Ты что-то бормотал и ворочался.
Я услышал, как она положила "Зиг" на прикроватный столик. Она была в каких-то полутора футах от меня, что позволило мне уловить исходящий от нее аромат. Запах чистой одежды из прачечной, дезодоранта, смутно напоминающего какой-то цветочный аромат, намек на загорелую под лучами солнца кожу, а так же еле уловимый запах средства для чистки оружия. Секунду спустя, она положила руку мне на лоб.
– У тебя температура, - отметила она.
– Сны при лихорадке самые противные. Сядь прямо.
– Она пошла в ванную и вышла оттуда минуту спустя с водой в пластиковом стаканчике и четырьмя таблетками.
– Ибупрофен, - пояснила она.
– Как твой живот?
– Отлично, - пробормотал я.
– Что меня действительно беспокоит, так это порезы и синяки.
– Она передала мне таблетки и воду, я закинул все в себя и поставил стаканчик на стол.
– Спасибо.
Она взяла стаканчик и повернулась, чтобы выбросить его в мусорное ведро, а свет из ванной осветил сильные и выделяющиеся мускулы ее ног. Я постарался не замечать, насколько мне понравилась данная картина.
Но Кэррин все заметила.
Она застыла в этой позе, наблюдая из-за плеча, как я наблюдаю за ней. Затем она повернулась и подошла к двери в ванную, чтобы включить свет. Это позволило лицезреть еще больший участок ее ног. Затем свет погас, и мы оба оказались в темноте. Она не двигалась.
– Твои глаза, - тихо произнесла она.
– Ты смотрел на меня так лишь несколько раз. Это... возбуждает.
– Извини, - ответил я. Мой голос показался мне грубоватым.
– Не нужно, - ответила она мне.
– Тихо зашуршала одежда. Я почувствовал ее вес на краю кровати.
– Я... я думала о том, о чем мы говорили в прошлом году.
В горле у меня резко пересохло, а сердцебиение ускорилось:
– Что ты имеешь в виду?
– Это, - сказала она. Ее рука коснулась моей груди и скользнула к челюсти. А затем ее вес переместился на кровать чуть дальше, и ее губы встретились с моими.
Это был отличный поцелуй. Медленный. Теплый. Ее губы были мягкими и нежными и исследовали мои нежными же волнами. Я слышал, как ускоряется ее дыхание, ее пальцы впились в мои волосы, царапнув короткими ноготками по коже головы, а затем опустились вниз через шею на плечо.
Желание наполнило меня внезапной волной жара и животной потребности, а Зима пробудилась во мне, требуя удовлетворить эту потребность. Каждый инстинкт в моем теле говорил мне, что Кэррин рядом - теплая, настоящая, прижимающаяся к моему телу все плотнее через один хрупкий слой одежды - и что я мог взять ее.
Я не шевелил руками. Но я оторвался от поцелуя с мягким стоном и выдавил:
– Кэррин.
– Я знаю, - ответила она, тяжело дыша и не отстраняясь, ее горячее дыхание обдавало мою кожу.
– Эта штука, которую тебе даровала Мэб. Она тебя подталкивает. Я знаю.
Затем она взяла мою руку и устроила себе на бедро. Через секунду она опустила ее ниже, под майку, а затем повела вверх. Я чувствовал мягкость ее кожи, гибкие мускулы ее бедра и его изгибы, пока она продолжала вести мою руку вверх к талии.
Под майкой у нее ничего не было.
Я неподвижно застыл. Это была единственная альтернатива стремительным животным действиям.
– Что?
– выдохнула она.
Что-то во мне, не имеющее ничего общего с Зимой, вопило, чтобы я не останавливался, призывало начать двигать пальцами, стянуть в сторону майку и исследовать дальше. Я нещадно забил этот позыв мысленной дубинкой.
Она была слишком важна для меня. Я не мог довериться своим причиндалам в решении подобных вопросов.
К сожалению моя голова отказывалась озвучивать мои мысли через рот:
– Ты не... Я не уверен, что я могу... Кэррин, я хочу этого, но...
– Все в порядке, - тихо ответила она.
– Я не уверен, - снова произнес я. Я хотел ее. Но я хотел, чтобы в этом участвовало не только желание. Я мог обладать ей, если бы захотел - бездумный секс ради секса точно не являлся редкостью среди Зимних Сидхе.
Но подобное могло оставить от вас лишь пустую оболочку, если вы позволите желанию собой управлять. А у Кэррин была и храбрость, и верность, и сердце, и мозги, и еще столько всего куда большего, чем примитивная потребность и желание.
Я пытался объяснить это. Слова быстро и бессвязно вылетали из моего рта. Я даже не уверен, что в правильном порядке.
Она скользнула рукой к моим губам после нескольких моментов колебания. Я слышал улыбку в ее голосе, когда она заговорила:
– У меня был год, чтобы подумать об этом, Гарри. И я не хочу проснуться однажды и понять, что мне было слишком страшно сделать следующий шаг.
– Она наклонилась и поцеловала одно из моих век своими нежными губами.
– Я знаю, что ты хороший человек. И у меня никогда не было друга лучше тебя.
– Она снова наклонилась и поцеловала другое веко.
– И я знаю, что ты уже долгое время один. Как и я. А я прямо здесь. И я хочу этого. И ты этого хочешь. Так может ты, наконец, заткнешься и сделаешь с этим что-нибудь?