Грязная сказка
Шрифт:
А всю долгую зиму она успокаивалась треском поленьев в печке и переводами книг. Хотя её надо было не успокаивать, а растормошить. И Таня нашла способ.
После того как Таня предложила отомстить, Женька первый раз улыбнулась.
— Если бы ты только знала, Тань, — вздохнула Женька на её плече.
— Я знаю, Жень, знаю, — крепко прижала её к себе Таня. — Как никто другой знаю. Только мне было всего двенадцать лет. Я хотела просто умереть, чтобы не помнить это. Хотела амнезию, лоботомию, что угодно, только бы забыть. И тоже сидела так же в своей комнате неделями,
— А потом? — отстранилась Женька.
— А потом, — Таня достала пакет с сахаром. — Ну, мне повезло, их посадили. И мне сразу стало легче. Так что, я точно знаю, что в твоём случае отомстить стоит.
— Отпускает? — с недоверием посмотрела Женька.
— Ещё как, — усмехнулась Таня. — Но не всё. И лёжа как-то ночью без сна и вот так же как ты очередной раз прокручивала в голове эти ненавистные переживания, я вспомнила как раньше ненавидела маринованные оливки. Вот просто до рвоты. А ещё любила повторять бранные слова. Тогда папа, чтобы отучить меня сквернословить, за каждое бранное слово заставлял меня есть оливку.
— Помогло? — Женька развязала пакет, и тонкой струйкой сахарный песок потёк в её руках в банку.
— Не особо, — придержала пакет Таня, чтобы не рассыпалось. — Потому что я поняла, моя нелюбовь к оливкам — это моя слабость и он использовал её против меня. И я решила сделать свою слабость силой.
— Неужели получилось? — банка отправилась на своё место на полке.
— Ещё как. Я давилась этими оливками, плакала, заставляла себя, но не сдавалась. И свершилось чудо! Через какое-то время я их, наконец, распробовала, и они мне стали нравится. Скажу больше, — достала она банку зелёных оливок, начинённых тунцом. — Я их до сих пор обожаю.
— Откроем? — посмотрела на неё Женька с восторгом.
— Валяй!
— А что потом? — она слила в помойное ведро жидкость из приоткрытой банки и выломала крышку.
— А потом, раз я вспомнила об этом, то решила, что с сексом будет как с оливками. И боролась с этим стыдом, стеснительностью, отвращением и страхом, — она засунула в рот оливку. — И угадай, кто победил?
— С оливками проще, — улыбнулась Женька, последовав её примеру.
— Не скажи. Но девочки, которые сами выбирают кого тянуть в кладовку со швабрами, это не те девочки, которых не спрашиваю и тянут туда за волосы. Я и за меньшее могла руку сломать.
— Ты реально крутая, — запустила руку в банку Женька. — И сильная.
— Нет, Жень, я такая же, как ты, просто с железными яйцами, — улыбнулась она. — И бабушка мне сильно помогла. Заставила меня и на танцы ходить для гармоничного развития, и на самбо, чтобы могла за себя постоять.
— Да, бабушка у тебя мировая была. У меня, кстати, Ромен Гари есть в её переводе. Лучший из всех, что я читала.
— Да, — вздохнула Таня. — Она и как переводчик и как преподаватель была хороша. Но, главное, она научила меня не сдаваться.
— Дело не в бабушке, Тань. — Женька села на табурет. — Просто не все так могут, как ты, мисс Железные Яйца. Не все такие сильные.
— Может быть, — Таня убрала пакет и села на второй табурет. — Только знаешь, сдаться всегда легче, чем бороться. И я здесь для того, чтобы ты боролась. И вылезла уже из этого кокона.
— Кстати, ты в курсе, что его сестрица устраивает бал? — достала ещё оливку Женька.
— Бал?!
— Да, благотворительный бал. Вчера интервью с ней показывали. И сука этот рядом с ней стоял, лыбился.
— А почему бы и нет, — усмехнулась Таня. — Это ты зациклилась на себе и на своих несчастьях, а этот кучерявый уже и думать про тебя забыл. Наверняка, не ты первая у него, не ты последняя.
— Слушай, может нам клуб организовать? — горько усмехнулась в ответ Женька. — Бывшие игрушки Захара Безрукова.
— Слушай, а неплохая идея! — прищурила один глаз Таня.
И ей действительно вдруг пришла в голову интересная мысль и как отомстить, и как освободить Женьку из этого добровольного заточения.
— Ну, спасибо! Подруга, — укоризненно покачала головой девушка.
— Да я не про клуб, я про бал, — отмахнулась Таня. — А давай мы на него пойдём? Я достану приглашения.
— Тань, ты в своём уме? — вытаращила глаза Женька. — Ты даже не представляешь себе, как я этого ублюдка боюсь. Смертельно боюсь. И если он уже забыл про меня, то уж точно не хочу о себе напоминать.
— А что хочешь? Хочешь всю жизнь его бояться? Всех теперь будешь бояться из-за него? И будешь сидеть плакать, пока он радуется жизни и может быть каждый день выбирает себе очередную жертву, такую же как ты? — Таня посмотрела на неё внимательно. — Или ты уже не хочешь отомстить? Или ждёшь, что это сделает кто-то другой?
— Да, — потупилась Женька. — Ты, например.
— И даже помогать мне не собираешься? — нахмурилась Таня.
— Я постараюсь, — вздохнула Женька.
— Вот и отлично, — встала Таня. — Когда там намечается бал?
— Через месяц.
— Супер! Значит, у нас ещё куча времени. Как раз подготовим бальные платья, поучимся танцевать котильон.
— Котильон? — взметнулись вверх Женькины брови.
— Конечно, это ж бал, — Таня закружилась в маленьком пространстве кухни, делая танцевальные па, стараясь сильно не хромать, и больше размахивая руками. Вспомнилось как они вчера танцевали с Владом, и она невольно улыбнулась. — Полонез, вальс, котильон.
— Ужас, — Женька нахмурилась, а Таня остановилась у стола. — Может, правда, зря мы всё это с местью затеяли?
— Ну, уж нет, — Таня взмахнула рукой как Кармен и встала, поставив одну руку на талию, а другую подняв над головой. — У него, конечно, отец, связи, деньги, но и мы не пальцем деланы.
Она вышла из своей позы и посмотрела на часы.
— Он свои счета оплатит. Но тебе для этого придётся поднять свою костлявую задницу с этой печи, — погрозила она Женьке пальцем.
И Тане самой искренне хотелось верить, что всё у них получится. И не думать о том, какие ей самой предъявит счета Янис за эту работу. Только из-за Женьки она к нему и обратилась. И сделано уже было немало.