Грязная сказка
Шрифт:
— Ладно, Снегурочка, поехала я, — обняла она её на прощание. — Если что, номер мой знаешь. Завтра приеду. И будь готова, пойдём в кино.
— Нет, — ужас отразился на Женькином лице, когда она её отпустила.
— Да, — упрямо возразила Таня. — Пока! Муська, пока, — погладила она кошку и пошла к своей машине, прихрамывая на порезанную ногу.
Сейчас ей больше хотелось разобраться в своей жизни, а не в Женькиной.
Жукова Елизавета Петровна оказалась не такой благообразной старушкой как её себе представляла Таня. Женщина седая,
И гадание — это последнее, чем она занималась. Она лечила, заговаривала, снимала порчу, помогала, чем могла. Иногда к ней приходили просто за советом. Порывшись в завалах своей памяти Таня вспомнила почему её имя показалось ей знакомым. К ней ездила Диана, её хорошо знал Кайрат. И именно Кайрат договорился принять Таню в тот же день — запись к ней на приём, как к хорошему невропатологу, была на год вперёд.
Кайрат жил где-то рядом с Елизаветой Петровной в детстве. Он рассказывал, что она лечила его сестру. А Диана… Диана была у неё, когда пыталась повторно забеременеть. И после всех Швейцарий и чудес медицины, доступных за большие и очень большие деньги, она обратилась по тому же адресу. После единственного разговора с гадалкой, Диана смирилась, что второй раз матерью ей не стать.
Наверно, как ко всем людям, пришедшим по знакомству, к Тане было особое отношение, а может это потому, что Таня чувствовала себя шпионкой, но взгляд серых глаз показался ей недобрым. Женщина показала на стул, а сама вышла в другую комнату.
Круглый стол, покрытый плотной зелёной скатертью. Прикрепить с обратной стороны столешницы микрофон, заранее приклеенный к бедру, оказалось делом пяти секунд. Собственно, можно было и уходить, но Таня хотела задать ей один единственный вопрос: есть ли у неё будущее с Владом. И всё оставшееся время потратила на то, чтобы сформулировать его так, чтобы на него нельзя было ответить односложно.
— Люди приходят ко мне с разными проблемами, — села напротив неё женщина, вытерла мокрые руки полотенчиком, аккуратно сложила его и пристроила на край стола. — Одни считают, что у них мало проблем, но они серьёзные. Другие, что много, но незначительных. Но проблема всегда только одна. Как зовут твою?
Она положила на стол руки ладонями вверх, и Танины пальцы, прикоснувшись к ним, почувствовали мягкое и приятное тепло. Женщина ждала ответа, и на языке у Тани вертелось только одно имя.
— Влад, — выдохнула она.
— Влад, — повторила женщина и улыбнулась тепло, добро, хитро. — Владиславовна, значит.
Танино сердце замерло, мысли закружились водоворотом, и Таню засасывала эта воронка в какие-то совершенно немыслимые фантазии.
— Что? — переспросила Таня.
— Его зовут Влад, — напомнила гадалка и ждала что Таня скажет дальше.
— Да, и я люблю его, — улыбнулась Таня. — И мне кажется, он любит меня. Он меня любит?
— Я не знаю, — улыбнулась гадалка. — Передо мной ты, а не он. Может быть и любит, но?
— Но я боюсь ему поверить, — продолжила Таня её мысль. — Боюсь открыться, довериться и проиграть. Боюсь стать одной из многих, боюсь, что не смогу постоянно доказывать, что я лучше всех.
— Хочешь быть для него самой лучшей?
— Мне кажется пока я гордая, непокорная и строптивая, пока порхаю у него перед носом как яркая бабочка, ему интересно ходить за мной с сачком, но стоит мне сложить крылышки, он раздавит меня как обычную моль. И быть одним из засушенных экспонатов под стеклом, приколотых иголкой, я тоже не хочу.
— Разве он собирает коллекцию? — склонила женщина голову набок.
Таня задумалась. Целый месяц она смотрела, как Влад не пропустил ни одной юбки. Как очаровывал, искушал, соблазнял. Окутывал шлейфом дорогого парфюма, словно заслоняя от остального мира чёрным плащом. И всё, что говорили о нём в курилке, примерно подтверждало и Танины ощущения: когда он рядом, в любой толпе кажется, что вы наедине. Здесь и сейчас для него есть только одна женщина. Но вспомнит ли он как её зовут, когда пойдёт дальше и не оглянется? Имеет ли для него значение её имя?
Нет, он не собирал коллекцию, но на этот короткий миг его внимания, он делал каждую счастливее. И шёл дальше, а эта иллюзия счастья оставалась. Как наркотик, она оседала в крови. Она не делала никого счастливее. Но хотелось забыться ещё, больше, дольше, навсегда.
— Нет, — ответила Таня. — Но он бабник. И это не лечится.
— А ты считаешь это болезнью? — ждала ответа гадалка. — Считаешь он болен или просто хочешь это лечить?
И снова Таня не знала, что ей ответить. Она чувствовала спокойные руки женщины, и она больше спрашивала, чем отвечала.
— Думаете, здорового лечить, как учёного учить? — усмехнулась Таня.
— А ты как думаешь?
Женщина повернула Танины руки ладонями вверх и стала внимательно в них вглядываться, словно совсем забыла, что они не сами по себе, а принадлежат Тане. Ни одна эмоция не отображалась на её лице. Спокойствие и безмолвие.
— Скажите, у нас есть с ним будущее? — забыла Таня все свои заготовки и услышала в ответ то, чего боялась. Одно слово: — Да.
Таня разочарованно вздохнула. Кажется, это и будет единственный ответ, который она сегодня услышит.
— Я не вижу ничего, что бы ему мешало, — отпустила женщина Танины руки. — Но ты должна определиться хочешь ты быть одна на его простынях или в его сердце?
— А если и там, и там?
Гадалка усмехнулась.
— Что ж, я скажу, раз это кажется тебе таким важным. Я вижу только одну измену. Посмотри на мою руку, — поставила она на скатерть локоть и показала Тане свою ладонь. — Это огонь. Что ты видишь в огне?
— Детей, — ляпнула Таня первое, что пришло в голову.
— Сколько?