Грязные игры
Шрифт:
Сидя в номере монреальского отеля, Дуглас думал про Келли. Она поразительно изменилась. Он не понимал, в чем именно, но Келли, которую он только что видел, разительно отличалась от женщины, с которой он прожил последние годы. В Келли появились какая-то спокойная внутренняя сила, решительность и глубина, отсутствовавшие прежде.
Слова Келли о том, что она устроилась на работу, сначала насмешили Дугласа. Он сомневался, что его бывшая жена захотела зарабатывать себе на жизнь – ей проще было найти себе нового покровителя. Тем не менее все это выглядело довольно загадочно.
Когда
– Дуглас, это Зак.
Дуглас затаил дыхание. Этого звонка он ждал с трепетом: от того, что скажет Зак, зависела вся его дальнейшая судьба.
– Все висело на волоске, – сказал Зак. – Сообщение Джорджины звучало впечатляюще, однако, на мой взгляд, исход дела решило выступление Шэрон. Это было просто потрясающе. Знаешь, я пытался отговорить ее приходить на заседание, но она настояла на своем.
– Шэрон? – переспросил Дуглас, не веря собственным ушам. – Она выступала на совете?
– Да, причем впервые в жизни ухитрилась запихнуть свои груди в пиджак и выглядела вполне пристойно, – добавил Зак со смешком. – Она уже подписала заявление, в котором признается, что шпионила за тобой по наущению Карсона.
Дуглас слушал не перебивая.
– А на совет она заявилась без приглашения, в сопровождении Роксанны, которая принесла портативный компьютер, – продолжал Зак. – Жаль, что ты ее не видел, Дуглас, – зрелище было грандиозное: в одной руке сигарета, в другой – дискета. Никого не слушая, она извинилась за вторжение, подключила компьютер к проекционному устройству и провозгласила: «Спектакль начинается». Роксанна погасила свет, и на экране началась демонстрация слайдов, посвященных активам некоей миссис Анджелы Карсон: дом в Дорсете, квартира в Лондоне, акции и так далее. Шэрон пояснила, что миссис Анджела Карсон – мать Эндрю Карсона. Затем на экране появился файл с тем самым доносом на тебя, который получили все члены совета, страница за страницей. В зале воцарилась гробовая тишина. Слышно было только, как Шэрон затягивается сигаретой. Ну а потом она зажгла свет и рассказала о своих отношениях с Карсоном, включая интимные.
– Фантастика! – выдохнул Дуглас.
– Да, зрелище было незабываемое. Шэрон пояснила, что Карсон ее обманул. Принудил установить за тобой слежку под предлогом, что это якобы решение совета директоров. И еще обманул, обещая оставить жену и жениться на ней. Видел бы ты Шэрон в тот момент! Она даже слезу пустила, рассказывая, как мечтала о ребенке.
– А сам Карсон при этом присутствовал?
– Нет, и это меня удивило, – ответил Зак. – Он ведь собирался там быть. Однако по пути в конференц-зал я миновал дверь его кабинета – точнее, твоего кабинета – и увидел, что Шэрон стоит и размахивает перед его носом какой-то дискетой. Не знаю, что она ему говорила, но мерзавец сидел белый как полотно.
– И что дальше? – спросил Дуглас.
– Счастлив сообщить, что теперь ты снова или, если хочешь, по-прежнему являешься генеральным директором группы «Трибюн».
Ответом Заку было молчание.
– Дуглас, ты меня слышишь? Все кончено – ты победил!
Дуглас его не слышал. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и обхватив голову руками. Наконец он поднял трубку и сказал:
– Спасибо, Зак.
– Меня благодарить не за что, Дуглас.
День похорон выдался необычно теплым и влажным, воздух казался давящим и густым. Было что-то непристойное в этой духоте. В старенькой деревянной церкви яблоку было негде упасть. Друзья, коллеги и знакомые, пришедшие проводить Дэниела Холлоуэя в последний путь, теснились в проходах, жались на дощатом крыльце и нещадно потели. До начала траурной церемонии Дуглас разыскал могилы родителей и возложил на каждую скромный букетик из подснежников и фиалок. Его отец любил выращивать эти цветы в своем садике, а мать рассаживала их вокруг дома в маленьких глиняных горшочках.
Бекки держалась за спиной Дугласа, прижимая к груди крохотного Фредди. Дуглас до сих пор не мог примириться с потерей родителей, вновь и вновь задавая себе вопрос, все ли сделал, чтобы помочь овдовевшему отцу, который, оставшись без жены, очень скоро последовал за ней.
Дуглас почувствовал, что по спине катятся холодные капли пота. Обняв Бекки, он прижал ее к себе. По крайней мере у него остались два самых любимых и близких человека. И еще – дом и работа. Самое главное он сохранил.
Дождавшись Жаклин и ее детей, они прошли в церковь вместе. Во время отпевания Дуглас старался не слушать священника и стоял, не сводя глаз с гроба красного дерева. В горле застрял комок.
Наконец панихида завершилась, и Дуглас с Бекки последовали за Жаклин и детьми к кладбищу. Они молча шли по жаре, в тишине, которую нарушали только всхлипывания маленького Джейми. Он прижимался головой к бедру Жаклин, а Саймон брел с другой стороны, держась за мамину руку.
Когда гроб опустили в могилу и на крышку полетели цветы, Дуглас вдруг подумал о том, что Дэниел совершенно не выносил жары и, вероятно, был бы против похорон в такой душный день.
Когда почти все разошлись, Жаклин подошла к Бекки.
– Вы не можете побыть немного с Джейми и Саймоном? – спросила она. – Я хочу сказать несколько слов Дугласу.
Дуглас и Жаклин остались у еще не зарытой могилы вдвоем.
– Я не хотела с этим спешить, – начала Жаклин, – но все-таки решила, что смысла тянуть с этим нет. Дэниела я потеряла, а дети остались без отца. Я больше не хочу оставаться в Канаде.
Дуглас растерянно посмотрел на нее. Что она имеет в виду?
– Если я могу чем-нибудь помочь, ты только скажи, – попросил он. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Дело в том, Дуглас, что мои адвокаты внимательно изучили бумаги Дэниела и обнаружили еще кое-что. Насколько тебе известно, завещания твой брат не оставил. Поэтому все, чем он владел при жизни, теперь принадлежит мне. Я имею в виду дом на Ист-Хит-роуд. Признаться, я страшно удивилась, что у Дэниэла была от меня еще одна тайна. И до сих пор не понимаю, как мог Дэниел, при своем небольшом жалованье, возвести такой особняк. Но теперь благодаря этому мы начнем новую жизнь в Лондоне. Так что потрудись освободить мой дом к концу месяца.