Грязный соблазн
Шрифт:
— Ты же говорил, никаких девочек на вилле нет, — съехидничала я ядовито, не выдержав затянувшейся паузы, — только мальчики, — припомнила не менее издевательски. — А это, мать твою, тогда кто? — ткнула пальцем в сторону окна, через которое в последний раз наблюдала пока-ещё-непонятно-в-каком-статусе-девицу.
Да, сперва собиралась всё мирно обсудить, только потом делать выводы, однако оставаться спокойной и здравомыслящей не выходило. Слишком больно где-то в районе солнечного сплетения становилось с каждой уходящей секундой его молчания. Всё-таки опыт последних и единственных отношений
— Амелия. Моя жена, — наконец, отозвался Габриэль. — Бывшая, — добавил напряжённо, через паузу.
Очень подозрительную и мрачную паузу!
— Это которую ты со своим замом застукал? — уточнила на всякий случай, где-то глубоко внутри надеясь, что это меня утешит.
Не утешило.
— Да, она сама. Другой жены у меня нет.
Нет. Сказал.
Не сказал: «Не было».
А значит…
— Так жена? Или бывшая? — подсознание слишком упорно зацепилось за временное обозначение, чтобы я могла это проигнорировать и не внести новым уточнением.
Всё-таки реально бывшие не заявляются без всяческого предупреждения в дом своих соответствующе тоже бывших, требуя объяснений. А то, что ей нужны были именно они, не подлежало никакому сомнению. Как и то, что они обязательно касались моей персоны. Иначе бы Габриэль меня не спрятал. От неё. А раз уж спрятал, тогда… что? Во избежание гипотетической ссоры? Неловко? Стыдно? Если так, то перед кем из нас? Или потому что я — на один раз, пока отпуск не закончится, а она, какой бы ни была, всё-таки жена, ведь…
— Развод ещё не оформлен. Но я работаю над этим.
То есть, мать его, реально жена!
В настоящем времени.
А я, получается… спала с женатым мужчиной!
Любовница!
Временная.
Нет, безусловно, учитывая все случившиеся обстоятельства, рассчитывать на иной статус, как минимум глупо, но…
Твою ж мать!!!
Не настолько в буквальном смысле!
— Работаешь над этим? — протянула, шагнув к нему навстречу. — И как же, позволь, узнать, ты над этим работаешь? — прищурилась, сжав кулаки в нахлынувшем порыве злости.
Врезать бы. От всей души. Не ему. Самой себе. За то, что повелась, как наивная дурочка, и теперь оказалась в такой отвратительной постыдной ситуации. Но ведь, если прямо тут, при нём начну самой себе подзатыльники выдавать, то выглядеть будет, как минимум странно, как максимум, ещё более жалко, нежели располагала вся ситуация в целом. А значит…
— Ну, да, — покивала на очередное молчание, преодолев ещё один шаг навстречу Габриэлю. — Ну да, — покивала снова. — Я заметила, как ты над этим работаешь. Всё работаешь и работаешь. Упорно. Особенно, последние три дня. Прям не покладая рук. А ещё языка. И члена, — замолчала, но ненадолго.
И хоть больше ни одного слова не произнесла, вместо меня весьма красноречиво всё оставшееся высказала полетевшая в сторону португальца стеклянная ваза. Швырнула в него, в надежде, хоть как-то выместить слишком остро скапливающуяся ярость, задумавшись лишь о том, как быстро и безвозвратно предмет разлетелся на осколки, словно моё едва собранное из ошмётков сердце.
Почему же так невыносимо больно…
И жутко обидно!
Потому что ваза разбилась, моё сердце разбилось, а голова Габриэля осталась целой — никакого толкового результата. Я в этого бессовестного мужика вообще никак не попала. Он с такой лёгкостью и непринуждённостью увернулся, будто ждал чего-то подобного и заранее приготовился.
— Ви, — поднял ладони в примирительном жесте.
А голос зазвучал так мягко-мягко, виновато-виновато, тошнотворно-приторно и необычайно сладко…
Фу, короче!
— Я же тебе уже сказал, мы с Амелией…
Как начал петь свои лживые басни заново, так и осёкся. Наряду с новым полётом следующей вещицы, которой я в него зашвырнула, и от которой он вновь увернулся.
— Вот именно! — выдала я злорадно. — Ты и Амелия! — кажется, буду ненавидеть это имя отныне и до конца своих дней. — Раньше сообщить мне об этом не мог, а?! Что ты, мать твою, женат?!
— Развод… — предпринял ещё одну попытку оправдаться.
Да только кто же его слушать будет?!
Точно не я.
— Вот когда случился бы этот твой грёбанный развод, тогда бы и пришёл! А если не случился, то значит, не факт, что ещё и случится. Ты же её выгнал? — задала вопрос, но ответ не требовался. — Выгнал! Но не развёлся. А значит, сомневаешься. Может, вообще давно о своём решении жалеешь, хрен тебя знает! Потому что если бы не сомневался ни в чём, медлить с разводом точно бы не стал! А я, между прочим, если ты вдруг не знаешь, с женатыми не сплю! Пунктик у меня такой, понимаешь?! — съязвила нервно, потянувшись к комоду, на котором находилось ещё полно всего, что можно было бы в него забросить.
Как потянулась, так и не дотянулась. Рука сама собой замерла в воздухе. Да, я остановила себя. Намеренно.
Что я, мать его, делаю?
Устраиваю истерику.
Снова себя полнейшей идиоткой выставляю.
Можно подумать, всего предыдущего — мало.
Будто он мне должен что-то…
А разве это так?
Нет. Не так. Если смотреть правде в лицо.
Правде, какой бы неприглядной та ни была.
Развлеклись. И хватит.
С меня — так точно!
— Я ухожу, — сообщила, как итог своих мыслей.
И пусть мне хватило духа взять себя в руки, менее больно внутри не становилось. Наоборот. Как зияющая дыра в груди разрасталось и разрасталось. Выворачивало. Опустошало. Лишало. Всего. Сил, в том числе. Былые чувства, как взорвались в моей голове, так и истлели. В один миг. Раз. И нет ничего. Пустота. И это даже хорошо. Мне на пользу. К чему лишняя драма? Особенно там, где ей совсем нет места. Как и мне самой.
Всё, закончилось…
Всё.
А потому…
Едва ли я дошла до рабочего стола в кабинете хозяина виллы достаточно твёрдой походкой. Плевать. Пальцы предательски задрожали, но я всё равно с особой тщательностью заново перепроверила содержимое своей сумки, включила телефон, перекинула ремешок через плечо. Развернулась. Ровно в тот момент, когда у Габриэля хватило наглости, ко всему прочему, вновь встать на моём пути.