Грязный свет. Браво Его Величества
Шрифт:
наказаниями за самые мелкие прегрешения, призванными укрепить страх и подчинение.
Они не носили извращенный характер, чего Цеса боялась сильнее всего, и тем самым
порождали в ней странные мысли о том, что её для чего-то берегут. Она привыкла к
шепоткам за своей спиной, обсуждениям, ей уже не интересен был дворец и его
обитатели. Чаще всего, шагая по коридору, она смотрела в пол и старалась вообще не
поднимать головы. Ни цветы, ни росписи, ни яркие
неё впечатления. Все это отныне могло служить только причиной для очередного
наказания, для новой боли, а поэтому порождало страх. Цеса часто представляла себе, как
она неосторожно задевает какую-нибудь вазу, или нечаянно полой или рукавом халата
сбивает с королевского стола золоченый бокал, и её тело пронизывали тысячи
раскаленных игл боли и страха. Но настоящую бурю эмоций вызывала в ней сама
Принцесса Арно. Ведьма боялась случайно причинить ей физический дискомфорт до
такой степени, что поднимаясь со своего законного места по правую руку от неё, смотрела
под ноги только для того, чтобы ненароком не наступить на тираническую ногу.
Седьмой день стал причиной продолжительных ночных кошмаров Цесы, потому как
именно он ознаменовался наказанием раскаленным железом. Ведьма могла промолчать,
опустить глаза в пол и наблюдать, как невинную девушку забавы ради кидают в загон с
собаками, но не смогла. Сопротивляющаяся хрупкая фигурка, упирающаяся обеими
ногами и насильно ведомая на смерть, еще долго стояла у девушки в глазах. Затуманившая
разум ненависть вырвалась, наконец, из-под контроля. Цеса резко встала и громко
выразила свое недовольство, прибавив пару сильных и нецензурных фраз о
психологической неуравновешенности и сомнительных умственных способностях. Лучше
не стало никому, кроме извращенной личности Её Высочества, за один день лицезревшей
сразу две изысканные казни.
Шел девятый день. Уродливые ожоги от раскаленного прута на руках и ногах хоть и
перестали гореть, но никак не хотели проходить, грозясь оставить шрамы на всю жизнь.
Цеса всеми силами старалась помнить, кто она и зачем пришла сюда, но уже не могла
представить свою жизнь без боли и подчинения. Один неверный шаг, взгляд, движение
пальца приводили к самым печальным последствиям. Она не испытывала голод -
периодически насильно запихивая в себя какой-нибудь фрукт, Цеса чувствовала тошноту.
Вино и жажда постепенно убивали её, делали слабой и беззащитной, заставляли
подчиняться обстоятельствам. Опьянение притупляло постоянную боль, поддерживаемую
новыми и новыми выдумками Принцессы Арно, каждый
жестокими. Цеса просыпалась по ночам, стоило ей только неосторожно повернуться, тело
горело, саднило, болело, голова отказывалась думать, Талант давал сбои. Она чувствовала
себя беспомощной и бесповоротно подчиненной.
Она забыла, как следует жить и бороться. Она бездумно выполняла приказы, лишь бы
только избежать очередного наказания, которое наступало каждый раз, когда Её
Высочеству не нравилась какая-нибудь мелочь. Цеса, наконец, поняла смысл участливых
взглядов других невольниц. Им доставалось гораздо сильнее, поскольку они
предназначались для общественного использования и не принадлежали кому-то одному.
Она все чаще украдкой провожала затравленными глазами открытые ворота, через
которые ей не суждено было пройти. Нечастыми разговорами Цесу радовали только
Принцесса Арно и её верный советник Медан, все остальные молчали, глядя в пол. А
когда Цеса сама попыталась завязать разговор, об этом очень быстро узнала Госпожа. И за
ужином подожгла алую ленту в её волосах, что могло бы закончиться весьма плачевно,
если бы илотка не оказалась вовремя выкинутой под проливной дождь, потому как
угрожала безопасности Её Высочества. Волосы Цесы укоротились на треть, что привело в
восторг Принцессу Арно и способствовало тому, что ведьма, наконец, дождалась своего
звездного часа – на двенадцатый день её должны были отвести в спальню Госпожи.
Единственное, чего она действительно хотела на закате одиннадцатого дня – умереть.
Относительно спокойный день закончился таким же поистине умиротворенным ужином,
и Цесу, как обычно повели под замок. Искусственно созданный иллюзорный мир
настораживал еще сильнее, отчего ведьма предчувствовала нечто страшное. Ей казалось,
что Арно специально не трогала её сегодня, чтобы у илотки остались силы пережить ночь.
Сидя в своей комнате, ведьма залечивала раны, используя остатки Таланта, и морально
готовилась к новому испытанию на прочность. В предыдущие ночи ей приходилось
бороться со сном, чтобы довести акт воздействия до конца. Но сегодня она не могла
сомкнуть глаз, следя за мягкими крылышками мотыльков, слетавшихся к ночным лампам.
Когда полная луна заглянула в комнату Цесы через колыхавшуюся занавесь на балконе,
дверь открылась. На пороге стоял Медан. Слегка поклонившись, он пригласил ведьму
пройти за ним. Цеса глубоко вздохнула, ей понадобилось время, чтобы взять себя в руки и