Губитель максаров (сборник)
Шрифт:
– Давай лучше делом займемся, – тихо сказал Окш. – А то, как я погляжу, ты на расправу настроилась.
– Ты в чужие дела не лезь, – отрезала Рагна, подбирая оброненную кем-то из конюхов плеть. – Холопов надо учить. Тут, между прочим, есть такие, которые по маменькиному наущению плевали мне в лицо. Разве максар это простит?
– Ладно, поступай как знаешь. – Окш с досадой махнул рукой. Он уже успел убедиться, что спорить с упрямой девчонкой бесполезно.
А та уже расхаживала среди распростертых на камнях слуг, не забывая отвешивать направо и налево удары плетью.
– Службу
Никто на приказ Рагны не отреагировал, и тогда она за волосы вздернула на ноги дебелого, роскошно одетого мужчину, на чьем лице отпечатались узоры брусчатки, которой был вымощен двор.
– Пощадите! – заверещал тот срывающимся на визг голосом. – Нет ключей! Их ваша матушка с собой изволила взять! Не доверяет мне!
– Что же это такое случилось? – Рагна состроила удивленную гримасу. – То доверяла, то вдруг перестала.
– Не знаю, несравненная! – продолжал оправдываться толстяк. – Лично сама все подвалы заперла и в походный мешок ключи сложила. Только один и оставила. От темницы.
– А кто там сейчас?
– Никого, несравненная! Были кое-какие зловредные людишки, да померли от лихорадки.
– Голодом, наверное, уморил, крыса алчная. – Рагна отшвырнула ключника от себя, однако знаком не позволила ему вновь рухнуть ниц. – Ну да ладно… Слушай мою волю. И вы все, сброд вонючий, тоже слушайте. Прямо отсюда ступайте в темницу и сидите там тихо. Если вы меня больше ничем не огорчите, может, и на волю вернетесь… А ты, – обратилась она к ключнику, – запрешь их хорошенько и на страже станешь. Если что, я с тебя первого спрошу. Понял?
– Понял, несравненная! – с готовностью отрапортовал тот. – Кормить их прикажешь или голодом уморить?
– Обойдутся, – с презрением обронила девчонка. – Я к вам ненадолго заглянула… За такой срок они и жира не растрясут. Но бочку воды все же поставь.
– Будет исполнено, несравненная! – С проворством, удивительным для его комплекции, ключник грохнулся Рагне под ноги и тут же как ванька-встанька вернулся в прежнее положение.
– Только особо не торопись, – она покосилась на лежавших вповалку слуг. – Конюхи, сюда!
Некоторое время Рагна внимательно изучала кучку странно одетых и странно причесанных молодцов (тела их прикрывали жесткие, невыделанные шкуры, а головы – пышная поросль волос, где шевелюра, усы и борода составляли единое целое). Пахло от них конским потом и навозом. Под взглядом белобрысой пигалицы эти здоровяки начинали трястись и заикаться.
Наконец Рагна остановила свой выбор на том из конюхов, чью буйную шевелюру время уже изукрасило серебряными нитями.
– Приготовь трех самых лучших лошадей, – приказала она. – Двух верховых и одну вьючную. Давай им вдоволь
Конюх выдавил из себя какой-то звук, более похожий на лошадиный храп, чем на человеческую речь, и на полусогнутых ногах побежал в ту же сторону, куда успела скрыться чудом спасшаяся из-под ножа курица.
– Ты так крепко запечатала ему мозги, что он будет выполнять твою волю до конца своих дней, – сказал Окш, глядя вслед конюху.
– Ничего, – возразила Рагна, оглядываясь по сторонам. – Мамаша распечатает, когда вернется.
Ни одной живой души уже не было во дворе, только повсюду валялись оброненные хозяевами вещи: кухонная утварь, клубки шерсти, расчески, ночные колпаки, домашние туфли и драгоценные четки.
– Это будет больно? – спросил Окш, вдруг осознавший, что именно его ждет в самое ближайшее время.
– Очень больно! – с садистской ухмылкой ответила девчонка. – Нестерпимо больно! Больно-больно-больно! Я буду кромсать твою плоть ножами, крючьями, щипцами, иглами. Если не сможешь терпеть, научись усмирять боль.
– Честно сказать, я всегда боялся боли, – признался Окш.
– Это меня не касается. – Глаза Рагны были опущены долу, но вся она дергалась из стороны в сторону, словно ищейка, старающаяся уловить уже почти неуловимый запах дичи. – Ты думаешь, я загнала в темницу всю эту погань? Где уж там! Кое-кто успел спрятаться… Причем те, кого я больше всех ненавижу. Затаились сейчас, как змеи в норах. Конечно, надо было бы их всех вытащить на свет белый, да времени жалко… И самая подлая тварь спаслась… Последний любовник моей мамочки. Хоть и человек, но в разврате никакому максару не уступит. Если бы ты только видел, что они с соизволения мамаши вытворяли при мне… Вдвоем, втроем, вдесятером… С маленькими детьми, с животными, с мертвецами. Хотели и меня совратить, да не вышло. С тех пор я поклялась, что не буду принадлежать никому. Ни зверю, ни женщине, ни мужчине… Особенно мужчине…
– Я просто повторю твои недавние слова, – сказал Окш. – Это меня не касается.
– Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? – взорвалась вдруг она. – Бродяга безродный! Грязь дорожная! Разве ты ровня мне?
– Знаешь, иногда я начинаю жалеть, что связался с тобой, – поморщился Окш. – Ничего удивительного, что вы с матерью так возненавидели друг друга.
Он ждал от девчонки самой дикой выходки, но та хмуро молчала, а потом через силу выдавила из себя:
– Не обижайся… На меня иногда находит… Трудное детство, сам понимаешь…
– Понимаю. Будем надеяться, к старости ты исправишься.
– Я вот о чем думаю, – уже совсем другим тоном продолжала Рагна. – Как нам в подземелье проникнуть? Ключей-то нет, а замки такие, что и кувалдой не собьешь.
– Это уж моя забота, – заверил ее Окш. – Нет механизма проще, чем замок. Если, конечно, под рукой имеется что-нибудь острое.
– Кинжал подойдет?
– Великоват немного. А вот это в самый раз, – он наклонился и поднял клубок шерсти, из которого торчали две длинные стальные спицы. – Теперь веди меня в свои подземелья…