Гуд бай, Америка…
Шрифт:
— Может он псих какой?
— Психам не разрешают летать даже в Америке.
— А почему он не улыбается тогда?
Может психи как раз те, кто всё время скалится? Ладно. Проехали… В смысле: Поехали! — я обернулся к подруге: — Марин! Ты уже готова?
— Да ещё с вечера всё готово.
— Ну, тогда вперёд и с песнями!
* * *
Собираться долго нам не пришлось. По сумке у каждого. Да и идти до аэродрома было недалеко. Не знаю, чего так Сашка переживает. Люди разные бывают. Кто-то улыбается, кто-то
Вот по дороге мы встретили Стэна Ховарда. Он ещё не успел улететь обратно… Так вот. Он тоже не всегда улыбается. Наверное, из-за того, что бывший военный. У нас ведь есть поговорка: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся». Может и у них тут тоже самое.
Но Санёк всё же докопался до Стэна с вопросами. Мы пошли с Маринкой дальше, а он остался выяснять, почему Майкл Дуглас такой невесёлый.
* * *
Догнал нас Сашка уже на аэродроме.
— Ну, чего? Узнал чего-то нового про нашего нового старого пилота?
— Узнал. Ты не поверишь… Этот Дуглас… В общем, он один из тех, кто бомбил японцев.
— Ну и что? Почти все бывшие военные лётчики кого-то бомбили. Какая разница кого? Немцев, японцев или корейцев с вьетнамцами…
— Ты не понял. Он был один из тех, кто бомбил Нагасаки.
— Да ну нах… И что? С тех пор не улыбается?
— Говорят, что он даже имя сменил, когда из армии уходил.
— Ладно. Надеюсь, теперь ты успокоился? Ты же не думаешь, что он и нас сбросит на землю, как ту бомбу. «Малыш» вроде бы называлась она.
— «Малышом» звали ту, которую сбросили на Хиросиму. А на Нагасаки скинули ту, что побольше была, да помощнее. И её звали «Толстяк».
— Да какая разница. Нам главное до Хьюстона добраться. А там дальше будем думать, куда лететь и с кем.
— Я тут вот что подумал, Лёха. Надо бы нам научиться управлять самолётом.
— Хочешь угнать самолёт?
— А почему нет?
— Но это же долго?
— Во-первых: Не так уж и долго тут это делается. Тем более, что Цессна один из самых простых самолётов. А во-вторых: Я ещё в Союзе уже пробовал летать на АН-втором.
— Ты мне не рассказывал.
— Да как-то времени особо не было. Да и летал я всего-то пару раз. У нас один бывший опер, как на пенсию вышел, под Серпуховом на аэродроме подрабатывал. Он, как и ты, бывший десантник. Вот и там инструктором пристроился. Я пару раз съездил к нему прыгнуть. Тряхнул, так сказать, стариной.
— Не растряс старину-то?
— Не-а… Сам знаешь. Это наоборот бодрит. Ну, так вот, познакомился я там и с пилотами.
— И что?
— Пару раз давали порулить в воздухе.
— Да это всё ерунда. Ты же просто за штурвал подержался. А приборы? А взлёт? А посадка? Это же тебе не фунт изюму.
— Вот давай долетим до Хьюстона, там и спросим. Стэн сказал, что такие курсы для начинающих есть. И можно быстро получить навык…
— Давай не будем загадывать, брат. Прилетим и поглядим.
* * *
Да. Саня был прав. Пилот и правда выглядел так, что краше в гроб кладут Зато самолётик у него был что надо. Практически новый и весь какой-то блестящий. Это как с машинами. У одного владельца машина пыльная и голубями засрата, а у другого блестит, как у кота подробности, всегда отмыта и отполирована. Только вот, насколько я знаю, ни то, ни другое на скорость и умение не влияет.
А пилот наш и правда какой-то потерянный. Неужели так вот тридцать лет и переживает, что поубивал так много японцев своей бомбой? Мне вот мой дед ещё говорил: «Если натворил какой-нибудь херни, а чувство вины так и не пришло… Значит, всё правильно сделал.» Так что если этот мужик переживает, значит, что-то было неправильно.
Ну, да и хрен с ним. Я тоже много чего натворил. Но ведь не переживаю так, чтобы людям заметно со стороны было. Значит было всё правильно.
Да и тьфу на это всё! Все сомнения оставим на земле, а нам пора уже в полёт.
Глава 19
Глава девятнадцатая.
Скромные и вежливые люди живут тихо и незаметно. А как их можно заметить, если они хорошо маскируются и постоянно пользуются оружием с глушителем.
02 октября. 1974 год.
США. Штат Техас. Где-то в окрестностях Хьюстона…
Александр Тихий.
Хотелось спросить чисто по-русски: «Куда ты завёл нас, Сусанин?»
Там, куда мы прилетели, в принципе, не было никакого аэродрома. Просто грунтовая взлётно-посадочная полоса и всё. Летели мы вроде бы в правильном направлении. Я не по карте, я по солнцу это определял. Наш сумрачный пилот за всё время полёта не произнёс ни слова. На мои вопросы он отвечал жестом, типа «не мешай!». И вот мы приземлились, подняв кучу пыли. Наверняка со стороны наш блестящий и тщательно вылизанный самолётик смотрелся на этом поле, как жемчужина в куче навоза. Прокатившись, мы остановились возле ещё одного самолёта. Это вообще был биплан. Не скажу, чтобы совсем уж очень древний, но явно не новый. Издали не разглядеть, одноместный или двухместный. Но это явно не тот самолёт, на котором мы сможем полететь дальше по намеченному нами маршруту. А других аэропланов тут что-то и не видно.
Вот именно в этом момент мне и захотелось взять нашего пилота за грудки, приставить ко лбу пистолет, и очень вежливо спросить: «Куда ты завёз нас, сука?» Ну, то есть, Сусанин, конечно…
С трудом я сдержал свой порыв. А Лёха? Ну что, Лёха… Они с Маринкой в обнимку продрыхли весь полёт. Хотя и летели-то мы всего-то чуть больше двух часов.
Пилот спрыгнул на землю и не спеша пешком отправился в сторону одинокого, но явно жилого строения.
Маринка спросонья хлопала глазами, и озираясь спросила меня:
— Мы где?
— Мариночка! Тебе в рифму ответить или по факту? Хотя нынче это почти что одно и тоже…
Тут уже и Лёшка стал соображать. Что что-то не то.
— Где мы, Саня?
— Хрен его знает, братишка. Я пока ещё и сам не разобрался. Понял только одно. Тут в ближайшей округе нет других самолётов, кроме нашего, и вон той одноместной этажерки с колёсиками. Предлагаю держать оружие наготове, ибо я не понимаю что тут происходит.
— А пилот ничего не сказал?
— Да он за весь полёт ничего не сказал.