Гудвин
Шрифт:
Когда часы показывали одиннадцать, мы вышли на крыльцо покурить. Напротив белел Пашин забор, в свете окон мелькали фигуры. Невероятная, первобытная злость накатила на меня так неожиданно, что я осознал себя лишь в нескольких метрах от забора.
Доковыляв до ворот, я пинком отворил калитку. Окна светились на белом фоне стен. Проигнорировав Рэкса, который залился таким лаем, что в соседних домах зажгли свет, я взлетел по ступеням.
– Ты чё делаешь?
– прошипел Сергей и схватил меня за рукав. Я отпихнул
– А ну открывай давай, ты!
– еле шевеля языком, прокричал я.
Окно слева от крыльца загорелось и между металлических прутьев показалось Пашино лицо. Я состроил гримасу и махнул рукой в знак приглашения. Паша, судя по всему, не очень-то мне обрадовался. Он пропал из виду, затем скрипнула дверь в коридоре и послышались его гулкие шаги.
– Чё тебе надо?!
– взревел он за дверью.
– А ну, выходи, старый плут!
– мне почему-то показалось это смешным.
Сергей потерял всякую надежду на то, чтобы тихо уйти, и приготовился к бою. Я забарабанил по двери руками и ногами, изрыгая проклятия. Паша не вытерпел. Уже через минуту раздался и дверь распахнулась. Мне в лицо ударил яркий свет, сквозь который я увидел, как старикан вскинул дубину. Сделав шаг назад, я поскользнулся и упал. Сергей, выпивший не меньше моего, зашатался, но устоял.
– Да я вам обоим бошки посношу!
– ревел Паша, размахивая засовом.
Я попытался встать и мне на помощь пришёл Тишка. Взяв меня под руку, он одним махом помог мне и, увернувшись от Пашиной дубины, прошипел в ухо:
– Бежим скорее!
Если бы я был немного трезвее, то мне Тишкины слова показались бы странными. Но вместо этого я попытался отпихнуть его и крикнул:
– Отстань от меня! Сейчас я наваляю этому старикану!
– и я ещё раз рванул руку, но Тишка вцепился намертво.
– Давай!
– неистово завопил он и потащил меня прочь.
– Я тебе говорю, а то хуже будет!
Пнув Пашу по заднице, Сергей схватил мою вторую руку и они оба взялись оттаскивать меня под дикий лай Рэкса. Дениска выступил на крыльцо, пытаясь понять происходящее. Паша взялся за дубину поудобнее и, замахнувшись, побежал на нас. В тот момент, когда его тёмный силуэт на фоне света из открытой двери почти настиг нас, раздался страшный грохот.
Крыша Пашиного дома осветилась по периметру, подпрыгнула и треснула, выпустив яркий шар пламени. Свет вырвался из всех окон вместе с занавесками, рамами, печным кирпичом и кусками мебели. Дениска взлетел вместе с крыльцом и дверью и рухнул, не достав до нас пары шагов. Мы втроём повалились назад вместе с Пашей, упавшим к нашим ногам. Начался пожар.
Сначала я подумал, что Паша умер от сердечного приступа. Осыпанный серой пылью от взорвавшегося шифера, он лежал навзничь. Дубина откатилась от него метра на два. Дениска корчился на снегу недалеко от паши в тщетной попытке подняться. Сергей встал первым и, отряхнувшись, поднял Тишку за руку. Я сел и кашлянул. Паша не двигался.
– Да-а!
– крикнул Тишка, осмотрев
– Будешь знать, как мои дрова красть, козёл!
Я поднялся, корчась от дикой боли в левом боку. После мгновенного отрезвления от взрыва старые раны заломило с новой силой. Паше досталось ещё больше. С трудом перевернувшись, он сел и протёр лицо снегом. Дениска подполз к нему и обнял, образовав умилительную картину на фоне полыхающих останков.
Сергей доковылял до них и, наклонившись, одним движением сорвал с груди мальчонки сверкающую звезду. Скривив лицо, он с отвращением произнёс одно-единственное слово - 'Извращенцы'.
31
Первым, что почувствовал Миша после пробуждения, была боль. Правая сторона его словно попала в мясорубку и кто-то небрежно слепил фарш обратно. Поначалу Миша боялся открывать глаза и просто молча терпел тупое болезненное ощущение. С течением времени он решил, что просто так лежать скучно, и поэтому приоткрыл веки. К его удивлению, картина не изменилась - перед глазами разливалась чернота.
Так он полежал с открытыми глазами, пока не обратил внимание, что, если приподнять голову, то впереди можно было увидеть еле заметный прямоугольник окна. Он уже догадался, что его отвезли в больницу Аксентиса и он лежит в одной из палат. Потеряв всякую возможность уснуть от адской боли, он решил просто смотреть в потолок и думать.
Через некоторое время тяжких раздумий и попыток вспомнить последнее, что сохранилось в памяти, он услышал шорох. Затем послышался скрип и комната залилась оранжевым светом фонарного столба. Мишино лицо лизнул холодный порыв ветра с улицы. Через мгновение он услышал скрежет, затем удар, от которого дрогнула кровать, и следом тихую ругань.
– Кто здесь?
– сказал Миша и испугался собственного сухого хрипа.
– Это я, - услышал он в ответ шёпот и не смог разобрать, кто же это.
– Кто - я?
– спросил он снова.
– Саша.
Миша улыбнулся.
– Ты как?
– спросила она, положив руки на край кровати.
– Не знаю, - честно ответил он.
– Бок болит.
– Ты не помнишь, как мы тебя тащили?
– поинтересовалась Саша.
– Неа, - он пожал плечами, а потом вспомнил, что в темноте ничего не видно.
– Это было ужасно, - её голос дрогнул.
– Мы еле добрались до магазина.
– Кто это - мы?
– спросил Миша.
– Я и Света. Она тащила большую часть тебя. У меня еле руки поднимались.
Они помолчали в темноте.
– Всё сгорело?
– спросил Миша.
– Всё, - подтвердила Саша.
– У Бори сбоку ожог, но он выживет. Всё остальное пропало.
– Где ты живёшь?
– чересчур резко, по его мнению, спросил он.
– У Максима в седьмом доме, - ещё тише ответила она.
– Света меня к себе звала, но я