Гуляла смерть в фате венчальной (сборник)
Шрифт:
Опера озадаченно переглянулись.
— История эта, конечно, очень интересная, но в чем ее мораль? — потерев подбородок, прищурился Крячко.
— Все очень просто… — не обращая внимания на отчаянно пляшущий поплавок, старик смотрел на бегущую мелкую речную волну. — Мы все дальше и дальше уходим от своих древних корней, от того изначального, что составляло основу бытия нашего русского рода. Мы слепнем и глохнем душой, не умея внутренним чутьем различить свет и тьму, добро и зло, правду и кривду, чем обладали наши далекие предки. Нас легко обмануть, обольстить хитро построенными словами, нас легко увести
— А-а-а… вы имеете в виду некоего трансвестита Крюкаша… — Лев утвердительно кивнул.
— Да, его… — Арсентьев говорил размеренно, словно находился в каком-то сомнамбулическом состоянии. — Но и сам убитый тоже отчасти виновен в смерти человека, случившейся в этих местах, хотя убивать и не желал… А этот Крюкаш теперь попадет в те места, где другие люди, находящиеся там за неправедные дела, будут пользоваться им, участвуя в гнусном грехе, приумножая пороки и зло. И вот вопрос: есть ли возможность это все остановить? Где то начало начал, которое мы утратили, и как к нему вернуться? Что мы должны сделать, чтобы отойти от пропасти и хотя бы по крохотному шагу начать возвращение к основам подлинного, а не ложного бытия?
— Ну, вообще-то что касается нас, то мы свою работу выполняем на совесть, — авторитетно объявил Стас. — Уже столько ворья и бандюг изловили! Так что уж мы-то в пропасть свалиться не дадим.
— А стало ли их меньше, этих самых бандюг? — Старик окинул его вопросительным взглядом. — Вы, наверное, замечаете, что работы у вас с каждым годом становится все больше, зло становится все изворотливее, преступления все громче? У вас не возникало мысли, что ваша добросовестная работа в конечном счете — тот же бег на месте? Вы как два Геракла, рубящие головы Гидры. Что ни отруби — на месте отрубленной вырастает еще больше новых. Что делать? Как остановить эту лавину зла?
— Ну а вы-то сами какие видите варианты решения этой проблемы? — тоже не обращая внимания на забегавший поплавок, Гуров с интересом посмотрел на старика.
— Последние годы ответы на эти самые мучительные для меня вопросы я ищу здесь, в тиши этого леса, — Арсентьев тягостно вздохнул. — Кстати, заметьте, я не сказал — безмолвия. Лес, если слышать его душой, подсказать может очень многое. Не случайно друиды считали его зеленым божеством. Именно здесь я задумался о путях восстановления русской общинности, которая когда-то не единожды помогла русичам выстоять в пекле испытаний. Нынешнее устройство власти, скопированное с западных образцов, ведет нас к окончательному разобщению, утрате связи с нашим прошлым и угрозе утраты будущего.
— Ну и как вы считаете, вам что-то удалось? — спросил Стас с сочувственной заинтересованностью.
— Пока немногое… — старик горько усмехнулся. — Если при Союзе еще было живо многое из того, что называлось душой нашего народа, то сегодняшний либерализм оказался страшнее семи десятилетий коммунистического режима. Особенно страшит то, что происходит с нашими детьми. Их у нас крадут, незаметно превращая в развращенных пустых болванчиков, живущих по эгоистичному принципу «бери от жизни все».
— Ну — это да-а-а… —
— Да и вообще, о какой душе сегодня можно вести речь, если ежегодно тысячи наших юных женщин — наш золотой генофонд — вывозятся за границу в позорнейшее рабство?! И ведь те, кому положено — ну, речь, конечно, не о вас лично! — хорошо знают, кто именно этим занимается, и при этом мало что делают для того, чтобы остановить это сумасшествие. Спасибо, наша страна хотя бы перестала торговать своими детьми, — старик говорил, глядя в никуда, с выражением безграничной горечи на лице. — Я часто хожу по этому лесу и прошу богов — и древних, и нынешних — помочь России удержаться и не рухнуть в пропасть. Ибо уже давно известно: погибнет Россия — рухнет мир… Так что, молодые люди, всем нам надо изо всех сил упереться, чтобы устоять на ногах. Иначе — конец всему!..
Неожиданно, заглушив его последние слова, отчаянно заголосила сигнализация «мерина». Приятели вскочили на ноги и увидели молодого, еще глуповатого секача, который с непонятным упорством своим длиннющим рылом ковырял заднее колесо машины, совершенно не обращая внимания на режущее ухо пиликанье сирены.
— Вот настырная скотина! — не на шутку возмутился Крячко. — Чего привязался, зараза? Пней, что ль, тебе не хватает? А ну, кыш, кыш оттуда! — заорал он, кидаясь к секачу, как видно, забыв, что у него с собой нет никакого оружия.
— Стой! Ты куда? — с этим встревоженным возгласом Лев ринулся следом. — Куда, дубина?! На его клыки захотел?..
Когда они подбежали к машине, секач, недовольно фыркнув носом, взбрыкнул и кинулся к буйно зеленеющему молодому дубовому подросту. Убедившись, что дикий кабан никакого урона машине не нанес, опера не спеша зашагали обратно.
— О! А где же Кирилл Федорович? — недоуменно воскликнул Стас, заметив отсутствие на берегу их занимательного собеседника.
— Да мало ли куда может отойти человек? — урезонивающе рассмеялся Гуров.
Но, вернувшись на берег, они с удивлением обнаружили, что исчез не только сам Арсентьев, но и все его рыболовные снасти, кроме улова, который он поровну разделил по их садкам…
Снежный киллер
Глава 1
Игорь Борисович еще раз проверил, хорошо ли сидят ботинки, надел очки, сдвинув их на лоб (сейчас они не требовались), и вышел из пансионата. Солнце уже давно село, и над поселком опустилась ночь. Подняв голову, Семенов поглядел на небо, покрытое россыпями звезд. Здесь, в горах, они казались ближе, чем на равнине. Лунный свет освещал вершину Чегета и серебряными отблесками лежал на двуглавом навершии Эльбруса.
Игорь Борисович обвел всю эту красоту восхищенным взором. Как же все это ему нравилось! А какое зрелище открывается на рассвете? Или на закате? Да что говорить! «Лучше гор могут быть только горы», как пел бард — и лучше уже не скажешь. Ничто в мире не приводило его в такой восторг, не давало такого заряда бодрости, желания жить, как зрелище горных вершин. И хотя он повидал много гор — и здесь, на Кавказе, и на Урале, и в Средней Азии, и в Европе, на прославленных альпийских курортах, — вид горных вершин никогда ему не приедался, никогда не наводил скуку.