Гунны
Шрифт:
С этим утверждением можно поспорить. Позднеантичные и раннесредневековые источники сохранили для нас имена нескольких гуннских вождей (правда, живших, кроме одного, позже Марцеллина) – не будем их повторять, о каждом из них было сказано достаточно много. Они, безусловно, не были случайными предводителями – ведь они не только в военное, но и в мирное время вели переговоры с римлянами, и, значит, власть их была достаточно устойчивой. Некоторые из них были связаны между собой узами родства (Руа и его братья, Аттила и Бледа), что опять-таки говорит о том, что властью пользовались не случайные предводители, а члены одной семьи, получавшие ее по наследству. Но как далеко простирались полномочия большинства этих вождей – не известно. Во всяком случае, ко временам Аттилы власть правителя над подданными была поистине абсолютной.
Имелись в гуннском обществе и рабы –
547
Отсюда и ниже излагается по: Prics., 8.
«Онигисий делает меня участником своего стола, – рассказывал грек, – и я предпочитаю настоящую жизнь свою прежней: ибо иноземцы, находящиеся у Скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную; каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый». Собеседник Приска хвалил гуннское общественное устройство и с жаром обличал пороки римского общества:
«Бедствия, претерпеваемые Римлянами во время мирное, тягостнее тех, которые они терпят от войны, по причине жестокого взимания налогов и притеснений, претерпеваемых от дурных людей; ибо закон не для всех имеет равную силу. <…> Тяжбы тянутся весьма долго, и на них издерживается множество денег, а это дело самое гнусное – получать только за деньги то, что следует по закону. Обиженному не оказывается правосудия, если не даст денег судье и его помощникам».
О том, как осуществляется правосудие у гуннов, грек не рассказывал, но, судя по контексту, здесь дела обстояли прямо противоположным образом: перед законом все были равны и о коррупции никто не слышал. Впрочем, особой мягкостью гуннское правосудие не отличалось. Приск пишет:
«Тут был пойман Скиф, пришедший из Римской земли в варварскую лазутчиком. Аттила велел посадить его на кол. На другой день, когда мы ехали другими селениями, два человека, бывшие у Скифов в неволе, были приведены со связанными назади руками за то, что убили своих господ, владевших ими по праву войны. Обоих распяли, положив голову на два бруса с перекладинами».
Женщины, судя по тому, что сообщает Приск, пользовались в гуннском обществе большой свободой и уважением. Они не были затворницами, общались с мужчинами, в том числе с посторонними, управляли делами и принимали гостей. Приск подробно рассказывает, как женщины селения, в котором стоял дворец Аттилы, устроили торжественную встречу своему вождю:
«При въезде в селение Аттила был встречен девами, которые шли рядами под тонкими белыми покрывалами. Под каждым из этих длинных покрывал, поддерживаемых руками стоящих по обеим сторонам женщин, было до семи или более дев; а таких рядов было очень много. Сии девы, предшествуя Аттиле, пели Скифские песни. Когда Аттила был подле дома Онигисия, мимо которого проложена дорога, ведущая к царскому двору, – супруга Онигисия вышла из дому со многими служителями, из которых одни несли кушанье, а другие вино: это у Скифов знак отличнейшего уважения. Она приветствовала Аттилу и просила его вкусить того, что ему подносила в изъявление своего почтения. В угодность жены любимца своего Аттила, сидя на коне, ел кушанье из серебряного блюда, высоко поднятого служителями. Вкусив вина из поднесенной ему чаши, он поехал в царский дом, который был выше других и построен на возвышении. Что касается до нас, мы остались в доме Онигисия, как было им предписано; уж он возвратился с сыном Аттилы. Мы были приняты его женою и отличнейшими из его сродников и обедали у него».
Приск дважды побывал в гостях и у главной жены Аттилы – он принес ей подарки и был принят хозяйкой в ее апартаментах. А позднее она
Принимала римских гостей и вдова Бледы – она была «начальницей селения». Когда послы в непогоду случайно оказались в ее владениях, она распорядилась приютить их и прислала, как пишет Приск, «кушанье и красивых женщин к удовлетворению нашему». Такие непривычные формы гостеприимства смутили римлян, и они «благодарили женщин за кушанье, но отказались от дальнейшего с ними обхождения». К сожалению, из текста непонятно, были ли предложенные послам красавицы рабынями, или же это гуннские женщины пользовались такой свободой нравов. Во всяком случае, послам не чинилось никаких препятствий, когда они захотели лично навестить высопопоставленную даму и поблагодарить ее за помощь:
«Тот день провели мы в селении, обсушивая наши пожитки. Непогода миновалась, и солнце ярко засияло. Позаботившись о своих лошадях и о других животных, пошли мы к царице, приветствовали ее и принесли ей взаимно в подарок три серебряные чаши, красных кож, перцу из Индии, финиковых плодов и других сластей, которые ценятся варварами, потому что там их не водится. Мы вышли от нее, пожелав ей всех благ за ее гостеприимство» 548 .
О религии гуннов практически нет сведений, кроме того, что они были язычниками. Известно лишь, что они верили в предсказания и занимались гаданиями. Напомним, что прорицатели предсказали Аттиле, что род его падет, но будет восстановлен младшим сыном. Аттила безоговорочно поверил в это и с тех пор выделял Ирну среди прочих сыновей.
548
Prisc., 8.
Перед битвой на Каталаунских полях (о ней мы будем говорить позже) Аттила, по сообщению Иордана, «приказал через гадателей вопросить о будущем. Они, вглядываясь по своему обычаю то во внутренности животных, то в какие-то жилки на обскобленных костях, объявляют, что гуннам грозит беда. Небольшим утешением в этом предсказании было лишь то, что верховный вождь противной стороны должен был пасть и смертью своей омрачить торжество покинутой им победы» 549 .
Предсказатели оказались правы в том, что ничем хорошим эта битва для Аттилы не кончилась. Но гибель Аэция они предрекали зря – он остался жив и погиб тремя годами позже, причем не от рук гуннов, а от руки западного императора Валентиниана. Что касается гадания по «жилкам на обскобленных костях» – оно напоминает бытовавший у китайцев обряд гадания по костям животных, и это лишний раз наводит на мысль о том, что предки европейских гуннов обитали у границ Поднебесной. Правда, китайцы гадали не по жилкам, а по трещинам, но трудно было бы ждать от Иордана, который создавал свою «Гетику» спустя почти столетие после битвы на Каталаунских полях, чтобы он в точности воспроизвел процедуру гадания. Тем более что те историки, тексты которых он при этом использовал, тоже никак не могли быть свидетелями обряда, совершавшегося во вражеском лагере, и описывали его с чужих слов.
549
Iord., Get., 196.
Если принять, что гуннские гадатели использовали примерно те же методы, что и их древние китайские коллеги, то выглядело это приблизительно так. На гадательных костях – панцирях черепах или бараньих лопатках – записывались вопросы или просьбы, обращенные к покойным предкам. Чтобы предки отнеслись к вопрошающим с бо`льшим вниманием, здесь же могло сообщаться, какая жертва им будет принесена в случае благополучного разрешения проблемы. Потом кости нагревали с помощью раскаленного стержня, и по образовавшимся трещинам предсказатели делали соответствующие выводы. Выводы эти записывали на той же кости. А позднее к этой записи могли присовокупить и информацию о том, сбылось ли предсказание. Именно текстам на гадательных костях ученые обязаны тем, что эпоха Шан-Инь, когда такие гадания были очень популярны, неплохо изучена, несмотря на то что она завершилась к XI веку до н. э.