Гурман
Шрифт:
«Это что, кухня?»
Катя, холодея, посмотрела вперед, туда, откуда доносилось непонятное шипение. За столиком стояла плотная ширма, но было видно, что за ней высился некий массивный предмет шарообразной формы.
Она совершенно забыла о том, что у ее ног скрючился парень, истекающий кровью. Катя уже не думала о том, что по туннелю бродит сумасшедшая психопатка с мачете. Все сознание девушки в один миг свернулось в крошечный клубочек.
«Насладись вкусом», — вспомнила она.
Катя толкнула ногой столик, он поехал в сторону, наткнулся на ведро и перевернулся.
За ширмой послышался долгий вздох.
В банке плавали ломтики картофеля, кружочек морковки и кусочек мяса с разлохмаченными краями, очень смахивающий на куриную грудку.
— Катя… — заговорил Гаучо.
— Я не знаю, как помочь тебе, — сказала девушка. — Потерпи.
Она даже не посмотрела на мотоциклиста. Ее взгляд был прикован к силуэту, который виднелся сквозь ширму.
«Я не хочу туда смотреть, — пронзила ее мысль. — Если я увижу такое, то окончательно сойду с ума».
Гаучо, помогая себе ногами, подполз к стене. По его бледному лицу скатывались капли пота.
— У тебя есть телефон? Я потерял свой.
— Нет, — сказала Катя. — Здесь вряд ли ловит сеть.
— Там остался Дантист. Кто эта сумасшедшая?
Катя сделала два шага к ширме. Очевидно, за ней находился котел. Она слышала бульканье.
— Виктор постарается помочь ему.
— Надо вызвать полицию! — крикнул Гаучо и тут же скривился от боли. — Ты оглохла? Что тут происходит, твою мать?
— Я все расскажу, — шепотом ответила Катя.
Темный, бесформенный силуэт, трепещущий за ширмой, вызывал у нее панический ужас. Даже вид освежеванного Павла не пугал ее так.
— Потом. — Она протянула руку к ширме.
«Я могу ничего не трогать. Сесть рядом с Гаучо, попытаться его успокоить. Остановить кровь. Ждать Виктора и не смотреть туда», — вдруг подумала девушка.
Но ненавистные банки все время маячили у нее перед глазами. Она решилась, резко рванула влажно-теплый полиэтилен, и дикий вопль застрял у нее в глотке.
Олег сидел в кипящем котле. Он был в сознании и смотрел прямо на нее.
Держась за стену, Артур мелко семенил по коридору. Он направлялся к запасному выходу. Звон колокольчика был тревожным сигналом. Значит, нежданный визитер угодил в ловушку. Мила предупредила Артура, что неподалеку от ступенек замаскирована яма с кольями.
«Ее сделали мы с Сережей», — хвастливо заявила она.
Для кого Сережа, а для кого — Сергей Иванович Малышев, родной отец. Ветеран-афганец, начальник уголовного розыска. Весельчак и затейник. Вон сколько всего настроил. Музей можно открывать.
Именно в этих зловещих туннелях много лет назад он устраивал представления для Артура. Здесь на его коже испытывалось раскаленное железо и иглы. Тут из него сделали евнуха, навсегда лишили возможности вкусить запретный плод и испытать любовь женщин.
Артур вспомнил, как бесилась Мила, видя его инертность и апатию после освобождения из психушки. Свобода, такая желанная и сладкая, в реальности оказалась мыльным пузырем, который лопнул, когда Мила привезла его сюда.
Камеру в дурдоме он променял на этот сырой бункер. Артур не знал, скольких людей Мила убила здесь. Правда, она как-то обмолвилась о шахте в конце одного из туннелей, где складировала то, что от них оставалось. Артур не захотел туда идти, когда Мила позвала его с собой. Она собиралась отнести туда головы тех санитаров, которые издевались над ним в «Райском уголке». Мила очень рассердилась и сильно избила его.
То же самое происходило, когда он видел клоунский маскарад. Его начинало трясти, изо рта рвался безумный вопль. Артур был готов лечь под мачете Милы, но больше никогда не прикасаться к этому страшному одеянию.
Она хранила тот самый костюм, в который одевался его отец. Старый поблекший колпак, выцветший халат, на котором до сих пор сохранились пятна крови. Мила берегла их как святую реликвию.
Артур стал другим, как только появился здесь. Каким?.. Хуже или чуточку лучше? Вкрадчивые голоса в его голове раздавались и сейчас, но уже не имели над ним такой власти, как несколько лет назад.
Старик поежился, вспомнив соблазн вскрыть грудную клетку дяди Вити, вспороть трепещущую плоть и вырвать сердце. Но он посмотрел на Катю, и все эти мысли исчезли, как обрывки тумана.
У него есть сестра. Да, она боится его и даже ненавидит, но существует. Пусть они от разных матерей. Плевать.
Артур старался не забивать себе голову тем, что будет делать, если ему удастся выбраться наверх. Скорее всего, его тут же схватят и посадят в тюрьму. Потом будет суд, и он снова вернется в клинику. На этот раз в более защищенную, где его будет охранять куча мордоворотов с автоматами.
Он приблизился к яме и посветил вниз фонарем. На его дряблом лице не дрогнул ни один мускул, когда он увидел труп молодого человека.
Осторожно обойдя ловушку, Малышев засеменил к выходу. Сверху уже пробивался свет. Старика охватило странное возбуждение. Солнце! Неужели он сейчас увидит его?! Только бы не начался дождь!
Дрожа и нетерпеливо поскуливая, он вскарабкался наверх и осторожно, как крот из норы, высунул голову. Его сразу накрыла мощная волна различных запахов. Душистая трава, сосновые иглы, цветы, теплый, прогретый солнцем летний воздух и божественные звуки! Легкий ветерок играл листвой, невдалеке раздавалась усердная дробь дятла и пение птиц.
Изможденный мужчина тридцати с небольшим лет улыбался, плакал, жадно вдыхал лесной воздух. По его немытым впалым щекам безостановочно катились слезы. Пальцы, сжимающие скальпель, незаметно разжались, и хирургический инструмент опустился в траву.
В глубине лабиринта раздался выстрел. Артур дернулся и вернулся в действительность.
Этот мир не его. Он тут лишний. Цепь, сковывающая ноги, коротко звякнула, будто бы невзначай подтверждая унылые мысли.
Куда он пойдет? Кому нужен? Доживет ли до тюрьмы? Да люди разорвут его на части, как только узнают!