Гусариум (сборник)
Шрифт:
– Разговорчики, – буркнул он, складывая карту и пряча в сумку. – Ты у меня допросишься, Савосин.
– А чего? – вскинулся молодой. – Дальше фронта не пошлют!
– Ты так думаешь? – хмуро поинтересовался командир. – Есть варианты…
Он, наконец, справился с застежкой и объявил: – Сорок минут отдыха.
– Это дело… – обрадованно зашевелились бойцы.
Потянуло едким махорочным дымком, послышались смешки, кто-то уже хрустел сухарем… Много ли солдату нужно для полного счастья? Разве что еще по сто наркомовских, да на теплую печку, желательно со сдобной вдовушкой
Лейтенант Колошин, несмотря на усталость, все-таки решил определиться окончательно с местоположением. В месиве сочащегося влагой тумана – не разберешь даже, дождь это или просто оседающая крупными каплями вода – неподалеку смутно вырисовывалось что-то вроде столба или обугленного, без ветвей, древесного ствола.
«Веха какая-то, – подумал офицер, направляясь к нему. – Не заблудиться бы тут в трех соснах… столбах. Вот потеха-то будет бойцам, если я аукать начну…»
Взвод он получил под команду совсем недавно, да и вообще его офицерская карьера пока что была очень и очень куцей: военкомат, краткие курсы, лейтенантские «кубики» на черных артиллерийских петлицах и – на фронт. Выпускали преимущественно «мамлеев» – младших лейтенантов, – но ему, как успевшему до института отслужить «срочную», как и еще десятку «счастливчиков», дали сразу лейтенанта. Тем более он и так через год стал бы лейтенантом запаса.
И хорошо еще, что свежи были в памяти навыки армейской службы: буквально с колес его минометный взвод бросили в огонь – фриц рвался к Москве, и нужно было остановить его любой ценой. Если не остановить, то замедлить продвижение, дав тем, другим, кто пока еще был в тылу, время на подготовку рубежа, с которого точно уже «Ни шагу назад!».
Теперь от взвода оставалось семеро бойцов и два миномета – дорого обошлась оборона Рогачёво, которое в конце концов пришлось оставить. И надежды на пополнение не было…
Серые щупальца тумана искажали перспективу, и странный столб то казался далеко-далеко, то совсем рядом, и лейтенант даже вздрогнул, наткнувшись ладонью на ледяной влажный камень.
«Сплю на ходу, – выругал он сам себя. – Докатился! Встряхнись, тряпка…»
В серый камень были глубоко врезаны литеры, тускло поблескивающие золотом. Сергей наклонился и прочел:
«Доблестнымъ предкамъ 1-я Его Величества батарея Гвардейской Конно-Артиллерiйской бригады 26 августа 1912 г.»
«Это же…»
Словно пелена упала с глаз лейтенанта. Это же то самое Бородинское поле! Один из памятников павшим тут без малого сто тридцать лет назад воинам!
Да, он знал, что это где-то здесь. Постоянно мелькали знакомые еще по школьному учебнику истории названия «Шевардино», «Семёновское»… Только не вязалось как-то название железнодорожной станции Бородино с тем самым, знаменитым. Мало ли, может назвали в честь знаменитого сражения…
Лейтенант выдернул из сумки карту. Всё точно. Вот Утицкий лес маячит за полосой тумана, вот станция Бородино. Они вышли точно к тому месту, где было приказано оборудовать минометную позицию. Вот только в голове не укладывалось: то самое Бородино, которое «скажи-ка, дядя, ведь недаром…», славное, но очень далекое прошлое и мозглые октябрьские дни, кровавая каша боя, грохот взрывов и свистящие вокруг осколки, вой пикирующих, кажется, прямо тебе на голову «юнкерсов»… Две разные жизни, две эпохи, никак не желающие сливаться воедино.
– Это что за столбы такие? – поинтересовался егоза-Савосин, тыча куда-то вбок, и Сергей различил в стороне еще один обелиск, еще недавно скрытый пеленой: туман рассеивался.
– Это памятники, – устало пробормотал лейтенант, присаживаясь к крошечному костерку, который успели уже развести бойцы непонятно из чего, и протягивая к живительному светлячку озябшие ладони. – Тут наши полегли…
– В гражданскую?
– В отечественную.
– Какую еще отечественную? Отечественная сейчас идет.
– Одна тысяча восемьсот двенадцатого года.
– Это при царе, значит, – присвистнул Савосин. – Давно-о-о…
– Почти сто тридцать лет назад.
– А что же… – начал было словоохотливый боец, но командир уже поднялся на ноги.
– Хватит отдыхать, – бросил он. – Пора окапываться…
«Нет, хреновый из меня все-таки командир, – думал он, указывая бойцам места основной и запасных позиций, блиндажа, индивидуальных ячеек на случай обстрела или бомбежки и всего прочего, положенного по уставу. – Язык надо за зубами держать, тютя».
А всё из-за того, что, лежа в окопе, бок о бок с Савосиным под ураганным огнем немцев, рассказал тому о своем беспризорном прошлом, о детстве, проведенном в подмосковной детской коммуне… Ну надо же было чем-то заглушить вполне естественный для человека ужас перед бездушным металлом, собирающим вокруг свою смертную жатву. Как-то не думалось о субординации, когда кругом рвались снаряды и в любой момент оба могли разлететься кровавыми ошметками. И выяснилось, что Савосин – тоже сирота, детдомовский. И вот теперь проникся к командиру едва ли не братскими чувствами, а это для командира – не лучший вариант…
Дождь прекратился, и чуть-чуть развиднелось. Памятники вырисовывались теперь четко, за ними синела гребенка облетевшего леса… И сотни бойцов вокруг, без устали вгрызающиеся в землю, готовя для фрицев еще одну преграду на пути к Москве.
– Товарищ лейтенант!
– Что там, Нечипорук? – оторвался Сергей от карты.
Старшина был самым опытным из всех оставшихся: прошел Финскую, гордо носил на гимнастерке медаль (пусть и «XX лет РККА», но тоже единственную на весь взвод), да по возрасту был старше всех – разменял четвертый десяток лет. Так что если он отрывал командира от дела, то повод был серьезен.
– Смотрите, – старшина заляпанной грязью лопаткой вывалил на свежий бруствер нечто округлое. – Кажись, черепушка…
Лейтенант присел на корточки и осторожно перевернул веточкой облепленный грязью предмет – армейская служба приучила его осторожно обращаться с незнакомыми предметами. Пласт понизанной корнями сырой земли легко отвалился от гладкой кости, и на вздрогнувшего от неожиданности Сергея глянул пустыми глазницами человеческий череп. Поневоле вздрогнешь, когда в глаза тебе заглядывает сама Смерть.