Гусман де Альфараче. Часть вторая
Шрифт:
Он был такой же, как я, деляга: свой свояка чует издалека. Обхаживал и улещал он меня с таким жаром, что наконец-таки улестил и выдал за меня единственную дочь. Отец был богат, дочка собой не дурна; он давал за ней три тысячи дукатов, — я согласился.
Человек он был расторопный и зятя себе искал такого же, который умел бы обращаться с деньгами. И в этом он был прав: лучше зять бедный да оборотистый, чем богатый да обормотистый. Больше проку от человека без денег, чем от денег без человека.
Словом, он облюбовал меня. Затеялось сватовство, а вскоре сыграли и свадебку. Вот я и женатый человек, глава семьи, опора общества. Молодая хозяйка живет не тужит, всего вволю, чего ни захочешь. В воскресенье через несколько дней после свадьбы тесть позвал нас к себе обедать. Когда
— Любезный сын, я давно живу на свете и много чего перевидал; вы же молоды и стоите пока у самого подножия жизни; вам еще предстоит взбираться по ее крутому склону, и я хотел бы помочь вам достичь вершины без лишних трудов, чтобы вы не скатились вниз с опасной крутизны. Послушайтесь моего совета, ибо я от души желаю вам добра, иначе не стал бы делиться с вами своим опытом.
Прежде всего запомните, что достаточно взять из капитала хоть одну полушку, и как бы вы ни были богаты, а вскоре от этого богатства ничего не останется. Старайтесь пускать в ход не кровные свои деньги, а кредит, и употреблять его с пользой. Если вы желаете стать негоциантом, — что ж, в добрый час; но тогда знайте, что пренебречь можно многим, но только не размахом: без размаха, как без золота, в коммерции делать нечего. Займитесь обменом денег и учетом векселей. Я же всегда готов прийти вам на подмогу. А если, упаси боже, игральная косточка упадет не на тот бок и вам не повезет, вы должны себя обезопасить и быть всегда наготове.
Для этого я советую вам составить два документа и к ним два контрдокумента. В одной расписке будет значиться, что вы получили от меня взаймы четыре тысячи дукатов, а я вам тут же выдам контррасписку о том, что долг этот вами выплачен; документы составим в таких выражениях, в каких вам будет угодно. Мы их спрячем и будем хранить на всякий случай; а впрочем, бог даст, они и не понадобятся, и беда никогда не постучится в вашу дверь. Вторая бумага будет свидетельствовать о том, что мой брат продает вам ренту в пятьсот дукатов ежегодного дохода; а сделаем мы это так: уговорим кого-нибудь из знакомых кассиров выдать нам по дружбе на руки нужную сумму; мы покажем ее нотариусу, и он удостоверит, что бумаги оплачены наличными деньгами; в крайнем случае возьмем эти деньги в банке на срок, уплатив пятьдесят реалов. Когда купчая будет совершена, вы дадите моему брату контррасписку, где мы укажем, что продажа была фиктивная и что рента принадлежала и принадлежит ему и никому больше.
Эта мысль очень мне понравилась; польза была явная, а вреда никакого. Я последовал совету моего наставника; как человек бывалый, он отлично умел приготовлять сей живительный бальзам; дорожка была у него уже проторена, ибо таким же путем разбогател и он сам.
Итак, я занялся денежными операциями, прилагая все усилия к тому, чтобы дела мои были в полном порядке. Жил я широко, утверждая мнение о нашей платежеспособности, и не скупился на отделку и содержание дома, а также на наряды жене и себе, в платежах же был точен как часы. У сеньоры моей супруги карманы оказались с дырками, и в голове тоже гулял ветер; заботясь о своей репутации, я дал ей полную свободу транжирить деньги, а ей только того и надо было. Помимо безрассудных трат на наряды, выезды и на прочее баловство, она повадилась устраивать своим приятельницам угощения и приемы, не говоря уже о бесчисленных мелких расходах, которые тянутся за крупными, как щупальца за спрутом. Если прибавить к этому недород и дороговизну тех лет и последовавшее за этим затишье в делах, вы без труда поймете, что положение мое очень скоро пошатнулось: я заметно ослаб, в голове чувствовал кружение и едва держался на ногах. Еще немного, и я бы рухнул. Кто не жил такой жизнью, не знает, во что она обходится. Если бы в Кастилии издали закон, по которому жена должна участвовать половинной долей в прибылях мужа, то моей супружнице не только нечем было бы поживиться, а еще пришлось бы докладывать из приданого. Тогда она старалась бы помогать мужу в делах. Но такого закона нет, и у женушек наших одна забота: поскорей растратить и пустить на ветер мужнино состояние.
Денег и другого добра у меня было столько, что, живи я один, я очень скоро стал бы весьма богат. Но я женился — и стал нищим. Однако, пока лишь я да мой тесть знали истинное положение вещей, я по-прежнему пользовался неограниченным кредитом, ибо все считали, что я владею рентой в пятьсот дукатов. Я налегал на это призрачное богатство изо всех сил и в конце концов не выдержал собственной тяжести, дал трещину и осел, словно здание без фундамента.
Приближался срок платежей. Время и вообще бежит быстро, а кто кругом в долгу, для того оно не бежит, а летит. Я попал в тиски, не находил себе места и утратил покой. Пришлось идти за советом к тестю и рассказать ему о своих затруднениях. Он меня ободрил и успокоил, заверив, что спасение в наших руках.
Он тут же накинул плащ, и мы рука об руку отправились в контору к королевскому нотариусу, с которым он состоял в давней дружбе. Тесть попросил его пойти с нами в Санта-Крус (так называется церковь, стоящая на площади того же названия, напротив тюрьмы и здания суда), и там мы изложили ему под большим секретом суть дела. Тесть присовокупил:
— Сеньор Н., если вы нам поможете, то и вам кое-что перепадет. Ведь вы уже знаете, что я не скуплюсь, когда дело того стоит. Зять мой должен еще одному лицу тысячу дукатов; эта расписка помечена более давним числом, чем его задолженность мне, и к тому же заверена у другого нотариуса, но мы желаем, чтобы все наши дела вели только вы, ибо считаем себя вашими друзьями и покорными слугами. Я отблагодарю вашу милость, а сын мой, которого вы перед собой видите, подарит вам, как только будет отпущен на свободу, двести дукатов на перчатки; я же остаюсь за него поручителем.
Нотариус на это ответил:
— Все будет сделано как угодно вашей милости. Принесите сюда долговую расписку на четыре тысячи дукатов и мы заключим соглашение о выплате по десяти дукатов из ста; нам поможет один мой знакомый, которому мы намекнем, в чем тут суть, и заплатим за это сколько следует; а в остальном можете положиться на меня.
Тесть предъявил ко взысканию мой вексель, и меня арестовали. Все мое имущество было опечатано. Жена тотчас же потребовала вернуть ей приданое, опись которого заняла такое полотнище бумаги, что его хватило бы на целое платье. Оба, и отец и дочь, предъявили также права на дом, мебель и другие ценности; деньги и украшения были загодя припрятаны в надежном месте; словом, оказалось, что и описывать-то нечего.
Узнав, что я в тюрьме, кредиторы нагрянули со всех сторон в надежде получить из моего имущества причитавшиеся им суммы; в различные нотариальные конторы были предъявлены мои расписки и другие долговые обязательства. Но наш нотариус оповестил всех, что иски по этому делу должны поступать только в его контору, поскольку он наш главный ходатай, а полномочия его признаны законными и утверждены алькальдами города.
Когда кредиторы убедились, что дело плохо и взыскать с меня нечего, они попытались наложить арест на мою ренту в пятьсот дукатов. Но тут выступил ее настоящий владелец, дядюшка моей жены, и заявил, что рента принадлежит ему. Началась тяжба, занявшая тысячу пятьсот страниц, — столько там было всяких расписок, обязательств, завещаний, дележей, полномочий и других бумаг.
Кто желал получить оттуда документ, чтобы обратиться за помощью к адвокатам, вынужден был адресоваться к нашему нотариусу, который брал за копию такие деньги, что волосы вставали дыбом. Некоторые все же платили; но другие сразу поняли, что дело это гиблое и что в нем не поевши не разберешься; эти предпочли махнуть рукой на свои права, чтобы не бросать денег на ветер, и просили лишь выплатить им хоть какую-нибудь часть присвоенных мною сумм. Они мечтали уж о том, чтобы шапку уберечь, коли голова все равно пропала; ведь при таком обороте дел все хлопоты бесполезны. Они даже старались выручить меня из беды, не имея других надежд спасти свои деньги. Я попросил отсрочки по платежам на десять лет. Некоторые пошли и на это. К ним присоединился мой тесть, а так как он был главным кредитором, то и другие, потерявшие меньше, согласились на уступки. С этим меня выпустили на свободу, а нотариус тоже не остался в накладе.