Гвардия тревоги
Шрифт:
— Ну что же, до свидания, мама, — сказал Михаил Дмитриевич и обнял Александру Сергеевну. — Пожелай нам счастливого пути. Надеюсь, со временем ты преодолеешь свои предубеждения и приедешь к нам. Хотя бы в гости…
— Всего доброго, бабушка. Не болей. — Дима поклонился и щелкнул каблуками. — Передавай привет Фаине и Вольфгангу.
— Нагнись, Дима! — сказала Александра Сергеевна.
Дима послушно нагнулся. Бабушка надела ему на шею старинный фамильный медальон и перекрестила внука. Михаил Дмитриевич отвернулся и смотрел на табло прибытия самолетов. Он не
Отец и сын прошли регистрацию и стояли перед стойкой досмотра багажа.
Дима обернулся в последний раз. Александра Сергеевна стояла как-то отдельно от негустой толпы провожающих. Вокруг нее было пустое место, которое вдруг, на глазах у Димы, стало заполняться возникающими непонятно откуда людьми. Дима вздрогнул и смотрел во все глаза. Сначала он не понимал, кто они такие. Бородатый мужчина с рюкзаком, дружинник в шлеме и плетеной кольчуге, молодой человек с простодушным лицом в форме кавалергарда, сельский врач в запыленном сюртуке с чемоданчиком в руках, женщина в кринолине с собачонкой, похожей на Фаину, загорелый военный в генеральском мундире, господин в пенсне, с умными усталыми глазами, девушка-бестужевка…
Дима закрыл лицо руками и нажал пальцами на глаза. Снова взглянул.
Они не смотрели на него и ни к чему не призывали. Они просто стояли все вместе. И ждали его решения.
«Дмитриевские не служат режиму. Дмитриевские служат России!»
Полина сжигает свои мозги, спасая малыша Эмиля. А Димины мозги, почти такие же сильные, как были у Берта, благополучно улетают за океан… «Может быть, это будет так. А может быть, как-нибудь иначе. Никогда ведь не знаешь…» — Кирилл Савенко. Золотое и синее — Маша Новицкая.
Чемоданы и сумка уплыли куда-то на темно-серой извивающейся ленте. Дима тронул отца за рукав. Михаил Дмитриевич обернулся.
— В чем дело, Дима?
— Папа, прости, — сказал Дима. — Но дело в том, что я не полечу в Калифорнию. Я решил остаться. А ты — лети, конечно, и пусть у тебя там все будет хорошо. И за бабушку не волнуйся. Я о ней позабочусь.
Мальчик перекинул через плечо оставшуюся в ручной клади сумку и, все набирая темп, побежал назад, к выходу из зала отправления.
— Дима! Немедленно вернись!!! — крикнул ему вслед Михаил Дмитриевич, но Дима его уже не услышал. Ему было так легко и весело, как будто бы он решил самую трудную задачу или внезапно научился летать.
— Дима?!! Что?!! — ахнула Александра Сергеевна.
— Бабушка, я остаюсь с тобой. Буду жить здесь. Вечером увидимся и поговорим. А сейчас — прости, тороплюсь…
— Но куда?!
— Ты не поверишь — служить! — усмехнулся Дима и, как в воду, кинулся в вертушку выхода.
Дверь в квартиру Николая Павловича и Полины открыли не сразу. Хотя глазка на двери не было, у Димы возникло ощущение, что его рассматривают. Потом дверь все-таки открылась. На пороге стояла Полина. Смотрела вежливо и равнодушно.
— Здравствуйте, Полина, — вежливо сказал Дима. — Дома ли Николай Павлович?
— Нет, папы дома нет.
— Могу ли я войти?
— Не знаю, — Полина покачала головой. — Наверное, можешь.
Дима вошел в комнату и первое, что увидел, — золотистый ноутбук Берта. За ним сидела Тая Коровина и весело щелкала толстыми пальцами по клавишам.
Услышав новый голос, девочка обернулась.
— А, Дима! — радостно улыбнулась она. — Ты попрощаться зашел? Молодец… А у меня, знаешь, — все получилось!
— Что получилось? — тихо, одними губами, спросил Дима.
Мог бы и не спрашивать. На груди у Таи красиво поблескивал черно-красный ромбик. Мог бы…
— Ну, эта штука, которая после Роберта осталась. Представляешь, оказалось, что тут нужны не только математические способности, но и еще какие-то… чувствовательные, что ли… не знаю, как сказать… В общем, у меня и тех и других хватило, хотя про меня никто и не думал… Все, и даже Роберт, думали — про тебя. А ты — улетаешь… И видишь, как хорошо получилось!
— Отлично получилось, Тая, — кивнул Дима. — Я очень рад за тебя. И за всех остальных, что все так здорово образовалось. И всего вам самого доброго, — он повернулся, чтобы уйти.
— Счастливого пути, Дима! — Тая помахала пухлой ладошкой. — Спасибо за все!
— Удачи!.. До свидания!.. Напиши письмо, как устроишься! — еще кто-то.
Главное — это не споткнуться, не разреветься, не упасть, не выразить лицом что-нибудь недопустимое…
— Эй, Дмитриевский! — крикнул из угла Тимка, которого Дима прежде не заметил. — А ты чего это с сумкой? И вообще… — Тимка встал и мягким, кошачьим движением скользнул к двери, перекрывая выход. — Дмитриевский, только не ври! Скажи: где сейчас твой самолет? Тот, который в Америку…
— В воздухе, — помедлив, ответил Дима.
В комнате заговорили все разом. Кто-то еще пришел из коридора и из кухни. Вдруг оказалось, что в квартире много народа — едва ли не весь 8 «А». Дима почти не различал лиц. Хотелось пойти куда-нибудь и лечь лицом к стене.
Он пытался пройти, его не пускали. Он готов был драться, первый раз в жизни.
— Ша! Отойдите все! — крикнул Тимка и встряхнул Диму за плечи. — Я лучше понимаю. Слушай сюда, Дмитриевский. Я был, как и ты, отдельно. Только мы с тобой — с разных концов… Тайке одной не справиться. Чувств у нее сколько угодно, но вот мозгов… Побольше, конечно, чем у Полины, но… и она все-таки девчонка…
— Ну и что, что девчонка?! — строптиво спросила Тая из-за компьютера.
— Помолчи! — рявкнул Тимка.
«Толстая корова, булка с изюмом, гриб-волнушка», — промелькнуло у Димы в голове. Обручи, больно сжавшие грудь и виски, начали понемногу разжиматься.
— Что одна Тайка против Берта? — сказал Тимка. — Он был гений и все такое. А ведь даже ему, как я понимаю, тяжко приходилось. Теперь, с тобой, Дмитриевский, у нас совсем другое дело пойдет…
— Ты имеешь в виду, чтобы мы с ней вдвоем?.. — уточнил Дима.