Хадж Хайяма
Шрифт:
Две точки показались на отрогах Цитадели Так и есть старый Махмуд со своим ишаком. На древних стенах хорошо росли дыни, только воду приходилось возить снизу.
Он повернул голову налево. Здесь, внизу, было еще темно Из-за большой чинары выступал серый угол будущей гробницы султана Санджара. Дальше виднелись новые крепостные стены Они были намного ниже старых Зато хитрее располагались бойницы, больше было ловушек для тех, кто пришел бы их разрушать Из века в век верили люди в прочность глиняных стен Кто станет здесь сажать дыни9 И какие
Он снова смотрел вперед. Постояв, опустился на колени Выбросил руки, прижался лицом к земле. От коврика пахло сундуком. . Зачем все же он закрыл сундук перед уходом?
Подняв коврик, он встряхнул его, аккуратно свернул и положил в сумку . Медленно приближались новые крепостные ворота. Они строились из маленьких прямоугольных кирпичиков. Глину замешивали на яичном белке, потом трижды обжигали
Уже виден был каждый камушек! За воротами он начинает принадлежать богу. На всем пути его уже не станут трогать Сейчас решится, что они хотят с ним сделать!
Надвигались, росли с обеих сторон глухие башни Какой безмерной тяжестью становятся маленькие желтые кирпичики, если их все класть и класть друг на друга. . Ноги его тоже стали словно каменные Ему показалось, что башни сходятся! .
И лишь пройдя узкий качающийся мост, он все понял. Им нужна была его покорность, а не мимолетная жизнь. Непохожих так просто не убивают.
Таял в горячем воздухе купол будущей гробницы, расплывались линии Цитадели Ни разу не оглянувшись, уходил он по пыльной хамаданской дороге .
Дорога была древней и безлюдной Она осела под тяжестью проходивших здесь армий и народов. Рядом с ним на уровне груди двигалась пустыня Ровные, прямые края дороги сходились где-то там, куда погружалось солнце
Когда стемнело, слева от дороги замигал огонек Залаяла собака Навстречу вышел худой скуластый чето-век, пригласил в дом.
Дав указания домашним, хозяин вернулся к гостю, молча сел на кошму Мальчик принес медный кумган с чаем, выщербленные пиалы Со двора падал свет от очага Там возилась женщина, плакал ребенок
Потом пришел сосед, высокий угрюмый старик с большими руками Говорили о том, что лето прохладное, плохое для хлопка Зато легче огородникам и пастухам Мясо будет дешевле, а пшеница снова подорожает Сосед рассказывал про какого-то Расул-агу, с которым случилась беда вспорол себе руку серпом
Болели растертые с непривычки ноги, ныла поясница Но ему было хорошо Он жадно слушал забытые разговоры, беспокоился о ценах на хлеб, всем сердцем жалел незнакомого Расул-агу
Ужинали во дворе на перекинутой через арык тахте Лепешки были черные, с травяными примесями Но никогда не ел он такого вкусного хлеба Даже простой белый лук, который хозяин нарезал кружками к супу, был необычно сладким.
Нет, ему не улыбались, не прикладывали каждый раз руку к сердцу. Все было естественно, человек нуждался в еде, и его кормили
Он лежал на тахте и смотрел в забытое
Настоящее небо было мягкое, бесконечно свободное. Ровный ветер пропитывал все запахом остывающего песка, терпким дымом далеких костров. Мерно шумела вода в арыке, чавкал верблюд, шелестела пустыня.
Слезы выступили на глазах, но он не заметил их Неизмеримо далеки были каменные стены, блеклые страсти, призрачные друзья и враги Может, они приснились ему?
Не потому ли и хадж установлен Пророком? Вырвать человека из паутины повседневности, дать ему увидеть мир со стороны9 Об этом он подумал, уже засыпая
Впервые за много лет спал он крепким сном Ему снился черно-красный муравей на желтом стебле Мальчик посмотрел вниз Шейха не было в их саду Отец тряс урюк, и крупные белые плоды разбивались о землю, брызгая во все стороны душистым соком. Чистое раннее солнце било в глаза. Он проснулся.
Все так же плыли в горячем воздухе башни Шахри-стана, качался и гудел внизу базар. Стоя на каменном от зноя холме, он смотрел на свой Нишапур...
Сзади были спокойные, имеющие глубокий смысл дни и ночи дороги. Он весь был полон пустыней: ее запахами, звуками, невидимым дымом. Даже молитвенный коврик на самом дне сумки перестал пахнуть сундуком...
Вблизи все с каждым шагом становилось чужим... Не раз приходилось ему проезжать через этот город. Всегда он был занят какими-то делами, и некогда было возвращаться к своему детству. Сейчас время принадлежало только ему. Но он не пошел быстрее...
Под тутовником на школьном дворе сидел такой же учитель. И кошма была похожа... Он знал, что среди этих бритых мальчиков есть Бабур и Садык. Но это совсем другие Бабур и Садык. Может быть, этот Бабур будет умнее, а Садык -- добрее...
А что стало с теми?.. Он поехал учиться дальше в Балх, а Бабура дядя увез в Герат. Там и прожил он жизнь, искренне радуясь и никого не обижая... Садык, говорят, был сборщиком налогов, потом стал купцом. Сейчас он уважаемый человек где-то в Казвине. Кажется, старшина духовной общины...
В базарной чайхане люди пили чай из белых пиал, выплескивали в пыль грязно-зеленые остатки. Он обернулся и посмотрел на Шахристан... Долго стоял он у высокой стены. Бородатый стражник -- кафир не обращал на него никакого внимания. Лошадь лениво отгоняла хвостом мух. Зубы у стражника были желтыми от тертого наса1. Значит, все же у лошадей тогда белели зубы...
В груди была спокойная пустота, когда переступил он порог родного дома. Даже деревья здесь выросли другие... Разве он лежал на этой крыше и смотрел, как молится шейх?! Да, там сейчас высокий глухой забор. Тогда еще отгородил сосед захваченный участок. А отец умер вскоре: так и не оправился от Шахристана. Шейх донес, чтобы отобрать у них сад!..