Хаггопиана и другие рассказы
Шрифт:
— Тебя она не заинтересовала?
— Она вызывает у меня… беспокойство, — ответил я. — Может, вернемся? Уверен, сейчас Джун уже встала.
Он пожал плечами и повел меня по той же залитой солнцем, заросшей сорняками тропинке между низкорослыми фруктовыми деревьями и пыльными, затянутыми паутиной кустами.
— Мне показалось, тебя это увлекло, — сказал Дэвид. — Что ты имеешь в виду, говоря «беспокойство»?
Я покачал головой, не зная, что ответить.
— Может, все дело во мне. Я сегодня явно не в форме. Не готов к этому, вот и все.
— Не готов к чему? — резко спросил он, но потом снова пожал плечами. — Ладно,
Однако после этого он стал вести себя суховато и немного угрюмо. Не как человек в плохом настроении, но я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать — по-видимому, я ненамеренно задел какой-то обнаженный нерв, и я решил не затягивать свой визит.
Однако я успел поговорить с Джун, хотя ее вид меня расстроил. Она выглядела измученной, лицо бледное и осунувшееся, полное отсутствие жизнерадостности, которой можно ожидать от новобрачной или даже просто от любой здоровой молодой женщины в летнюю пору. Глаза покраснели. Казалось, их естественная голубизна выцвела; кожа на вид сухая; даже волосы, при прошлых наших встречах черные, блестящие и живые, сейчас казались тусклыми и безжизненными.
Возможно, конечно, я просто застал ее в тяжелый период. Недавно ее отец умер, как выяснилось позже, и, конечно, это до сих пор глубоко огорчало ее. Наверно, она вместе с Дэвидом немало потрудилась, приводя старый дом в порядок. А может быть, это действительно воздействие летних «ядовитых испарений», как сказал Дэвид, аллергия, к примеру.
Может быть…
Однако почему все это — рассеянность Дэвида, его (или моя?) почти одержимость событиями и реликтами далекого прошлого, старые мифы и легенды этой местности, призраки, туманные фантомы и все такое, странное недомогание Джун — почему все эти вещи должны беспокоить меня за рамками обычной дружбы, я не понимал. Просто испытывал чувство, как будто где-то начало катиться огромное колесо, и мой друг со своей женой прямо на его пути, даже не догадываясь, что оно угрожающе приближается к ним…
Лето прокатилось ленивыми теплыми волнами; за ним пришла осень, и деревья бесстыдно, бездумно обнажились (хотя, может, им следовало бы сохранить листву, чтобы не замерзнуть зимой). В бизнесе то и дело возникали проблемы, я трудился без отдыха, и размышлять над странностями последнего года просто не было времени. Иногда я видел Дэвида в деревне, в основном, издалека; видел и Джун, но гораздо реже. Чаще всего он выглядел измученным, а если не измученным, то подавленным, нервным, взволнованным, спешащим, а она… ну, чисто привидение. Бледная, тонкая как ива, с покрасневшими глазами (это всего лишь мое предположение) за стеклами темных очков. Супружеская жизнь? Или какие-то другие проблемы? Не мое дело.
Потом снова наступила пора «глубоководного келпа», и стараниями Дэвида этостало моим делом.
И тут я должен попросить читателя проявить терпение. Следующая часть истории может показаться написанной второпях, не слишком продуманной и связной. Однако так она мне и запомнилась: расплывчато, нереально, с плохо сочетающимися диалогами. Все происходилобыстро, и я не вижу причин затягивать рассказ, усложняя его подробностями и разъяснениями.
Однажды Дэвид настойчиво постучал в мою дверь темной ночью, когда дождь поливал землю, и ветер яростно гнул деревья. И,
— Время? — В конце концов он посмотрел на меня — волосы взъерошены, полотенце накинуто на плечи, рубашка, испуская пар, сохнет у огня. — И впрямь, не упущено ли время? Черт меня побери, если я знаю…
Он покачал головой.
— В таком случае, просто расскажимне, — раздраженно сказал я. — По крайней мере, попытайся. Начни, с чего хочешь. Ты же не просто так пришел сюда? Что-то между тобой и Джун? Ваш брак оказался ошибкой? Или дело просто в старой ферме?
— Ох, перестань, Билл! — Он насмешливо фыркнул. — Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ну, хотя бы отчасти. Ты сам это испытал. Просто старая ферма? — Уголки его рта опустились, лицо приняло угрюмое выражение. — Да, дело в ферме, все правильно. В том, чем она была и, возможно, остается даже сейчас…
— Продолжай.
— Я пришел к тебе, чтобы попросить поехать вместе со мной. Не хочу провести там еще одну ночь в одиночестве.
— В одиночестве? Разве Джун не там?
Какое-то время он просто смотрел на меня, но потом сумел улыбнуться; и это пугало еще больше.
— Она есть, и ее нет. О, да, она там… но я все равно в одиночестве. Это не ее вина, бедняжка. Все дело в этой проклятой ферме!
— Рассказывай!
Он вздохнул, кусая губу.
— Думаю… — начал он, — думаю, это был храм. И построили его не римляне. Ты, конечно, знаешь, что на некоторых камнях Стоунхенджа обнаружены финикийские символы? Ну, и что еще древние народы принесли с собой в старую Англию? Чему мы поклонялись в те доисторические времена? Земле-матушке, солнцу, дождю… морю? Мы — остров, Билл. Море вокруг нас! И оно всегда было щедрым. Оно и сейчас такое, но не в той мере, как в те времена. Что может быть естественнее, чем поклоняться морю и тому, что море приносит?
— Его дарам? — спросил я.
— Это да, но не только. Ктулху, Пиша, Кракен, Дагон, Оаннес, Нептун. Называй его, как пожелаешь. Но ему поклонялись в Кетлторпе, и он все еще помнит об этом. Да, уверен, в определенные периоды он появляется, ищет поклонения, которое знал когда-то, и, возможно, все еще… все еще…
— Да?
Он быстро отвел взгляд.
— Я кое-что… обнаружил.
Я ждал.
— Я разобрался, да, да… и…
Его глаза на мгновение вспыхнули в свете камина и снова потускнели.
— И?
— Проклятье! — Он резко повернулся ко мне, полотенце упало с плеч, он тут же снова накрылся им, но я успел заметить, как сильно он похудел всего за несколько месяцев. — Проклятье! — повторил он, но менее пылко. — Неужели это обязательно — повторять то, что я говорю? Господи, я уже столько раз делал это сам! Повторял, и повторял, и повторял…
Я молчал, выжидая. Ясное дело, ему требовалось время, чтобы «созреть».
И, в конце концов, он продолжил.