Хаггопиана и другие рассказы
Шрифт:
Сам я был внизу всего раза два-три и никогда не заходил далеко. Всегда возникало ощущение, будто я не один, будто что-то движется в темных ходах и наблюдает за мной. И этот медленный ручей, с журчанием текущий по расщелинам к морю. Ручей, который поднимается и опадает вместе с приливами и отливами. И разбухший, липкий «келп». О, бог мой, бог мой!
И так далее в том же духе. Но к тому времени, когда мы добрались до больницы, Дэвид более или менее сумел взять себя в руки. Более того, он буквально вырвал у меня обещание, что я позволю ему, точнее, помогу, действовать так, как он
Что касается того, почему я с готовностью согласился с ним, почему не стал ни протестовать, ни разубеждать его, то все очень просто: я собственными глазами видел сотканную из тумана фигуру и собственными ушами слышал звон нечестивого колокола. И как бы фантастически все это ни выглядело, во мне окрепло убеждение, что на ферме обитает ужасное зло, такое могучее, какого, возможно, никогда не знали Британские острова.
Мы оставались в больнице всю ночь и дали полиции идентичные, хотя и полностью ложные показания (немыслимый рассказ о каком-то мародере, которого мы якобы видели убегающим под покровом тумана в сторону долины), а в промежутках сидели в зале ожидания, пили кофе и спокойно разговаривали. Спокойно, да, поскольку Дэвид был измотан физически и морально; и в большой степени потому, что после осмотра жены, при котором он присутствовал, у него попросту не осталось выбора.
Что касается Джун, по счастью, она оставалась в состоянии глубочайшего травматического шока всю ночь и значительную часть утра. В конце концов где-то часов в 10 нам сообщили, что ее состояние, все еще нестабильное, критическим больше не является. И тогда, поскольку стало ясно, что ничего больше мы сделать не можем, я отвез Дэвида к себе домой и уложил его в постель в комнате для гостей. К этому моменту и сам я жаждал одного — лечь и поспать хотя бы час-два. Спал я беспокойно, но в четыре часа пополудни меня разбудил его пронзительный, настойчивый голос — он разговаривал по телефону. Я подошел к нему. Он положил трубку и повернулся ко мне — осунувшийся, с красными глазами, с заросшим щетиной лицом.
— Ее состояние стабилизировалось, слава Господу! Но она еще не вышла из шока… не в полной мере. Он слишком глубок. По крайней мере, так они говорят. И еще они сказали, что она может пробыть в таком состоянии неделю… или даже дольше.
— Что ты собираешься делать? — спросил я. — Я буду рад, конечно, если ты останешься здесь и…
— Останусь здесь? — оборвал он меня. — Да, это было бы неплохо… потом.
Я кивнул, прикусив губу.
— Понимаю. Ты намерен довести дело до конца. Очень хорошо… Но еще не поздно обратиться в полицию, знаешь ли. Почему бы им не разобраться с этим?
Он издал лающий смешок.
— Ты что, всерьез можешь представить себе, как я рассказываю свою историю самому обычному, туповатому полицейскому? Ну, даже если бы я показал им это… это место внизу. Что они-то могут сделать? И что, о своем
Ответа у меня не было, и он продолжил, уже спокойнее:
— Знаешь, что делал старый Карпентер? Я скажу тебе: он спускался вниз, когда слышал звон колокола… спускался вниз со своим дробовиком и расстреливал к чертям все, что ему попадалось в этих мерзких темных туннелях! Таким образом, он расплачивался с ними за то, что они сделали с ним и его дочерью в Иннсмуте. Безумец, который не осознавал, что пишет в своих дневниках? Нет, поскольку мы виделиэто, Билл, ты и я. И слышали… слышали, как в ночи звонит колокол Дагона, призывая из моря древнее зло.
— Ну, это была единственная причина, почему старик жил здесь: только так он мог осуществлять свою месть! Неразговорчивый? Одинокий? Да, все верно! Он жил, чтобы убивать — убивать их!Тритонов, «глубоководных», уродов-амфибий, рожденных от вечного зла, нечеловеческой похоти и мрачных, неземных ночных кошмаров. Ну, а теперь я закончу то, что он начал, только сделаю это гораздо быстрее! Или все, или ничего. — Он вперил в меня взгляд, такой неотрывный, такой пронизывающий и явно свидетельствующий о здравом уме. Такое я даже раньше редко у него замечал. — Ты со мной?
— Сначала ты должен кое-что объяснить мне, — сказал я. — Насчет Джун. Она… ее вид… я имею в виду…
— Знаю, что ты имеешь в виду. — Хотя он полностью держал себя в руках, его голос дрожал. — Именно это делает все таким реальным для меня. Это доказательство, если оно вообще требуется, того, что я сначала предполагал, а потом обнаружил в этом месте. Я говорил тебе, что она не покинет ферму, правда? Однако тебе известно, что это была ее идея — купить Кетлторп?
— Ты хочешь сказать, ее… приманили?
— О, да, именно это я имею в виду… но посредством чего? Посредством крови, Билл! Она ничего не знала, ни о чем понятия не имела. Другое дело, ее предки. Прадед родом из Америки, из Новой Англии. Дальше я пока не забирался, да в этом и нет нужды. Теперь ты понимаешь, почему я лично должен уладить все это?
Я мог лишь кивнуть.
— И ты поможешь мне?
— Наверно, я безумец, — ответил я, снова кивнув, — или, как минимум, идиот, но… похоже, я уже дал согласие. Да, я с тобой.
— Прямо сейчас?
— Сегодня? В это время? Вот это было бы чистое безумие! Скоро стемнеет, и…
— Стемнеет, да! — прервал он меня. — Но какая разница? Там, внизу, всегда темно, Билл. Нам понадобятся электрические фонари, чем больше, тем лучше. У меня на ферме есть штуки две. А у тебя?
— У меня в машине хороший, мощный фонарь. И батарейки тоже есть.
— Прекрасно! И твои дробовики… Думаю, они нам понадобятся. Только на этот раз не для охоты на фазанов.