Халява
Шрифт:
— Любовь Михайловна, тога я побегу? — Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Иди, Сережа, — сказала директрисса. — Иди.
Я взял с места в галоп, даже забыв поблагодарить Любовь Михайловну. От школы до райкома было не более полукилометра, и я пробежал это расстояние за рекордно короткий срок. Поднявшись по ступенькам к парадному входу серой пятиэтажки райкома, я толкнул большую дверь и оказался в просторном холле.
— Куды? — остановил меня окрик старика-вахтера, сидевшего в уголке холла за небольшим столиком.
— Третий этаж, семнадцатый
— К кому? — продолжал допытываться старик.
— К Семеновой Ольге Борисовне, — ответил я.
— Это из отдела образования, шо-ли? — уточнил старик.
— Из образования, — кивнул я.
— Назначено? — не унимался дед.
— Назначено, — в тон ему ответил я. Весь этот допрос начал меня потихоньку раздражать. — Ты, дед, еще спроси по какому вопросу.
— Нужно будет, спрошу! — желчно отбрил меня старик. — Имя, фамилия.
— Дед, ты случаем не в НКВД работал? — не удержался я от ответной колкости.
— А вот это не твое дело, умник! — старик сверкнул глазами. — Говори, как звать, или проваливай!
— Сергей Юсупов, — по-военному отчеканил я.
Старик снял трубку телефонного аппарата и принялся крутить диск.
— Але… Ольга Борисовна? Туточки к вам молодой нахал рвется… Зовут? Сергей Юсупов. Ага, пропускаю. — Вахтер положил трубку на место. — Иди, умник.
— Спасибо, тебе дед, за наше счастливое детство! — произнес я, пересекая холл. Поднимаясь по лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой, я не переставал улыбаться — вот ведь какой дотошный попался дедок. Прирожденный вахтер. Хотя, если посмотреть с другой стороны, чем ему еще на вахте заниматься? Вот и прикапывается ко всем незнакомым. Возле семнадцатого кабинета я остановился, затем постучал в дверь.
— Заходи, Сережа! — услышал я и распахнул дверь.
— Здравствуйте, Ольга Борисовна! — радушно улыбаясь, я зашел в кабинет.
— Садись, — она указала мне на свободное кресло. — Любовь Михайловну встретил?
— Да. Она-то мне и сказала, чтобы я к вам зашел.
— Ну что, Сережа, передала я твои романы Чижову. Егор Ильич ознакомился… и дал очень высокую оценку твоим произведениям. Особенно ему понравилась "Соломенная"…
— "Соломенная жесть", — подсказал я. Еще бы ему не понравился этот роман! Автор, написавший "жесть" в две тысячи седьмом в подражание любимому автору, работал в его стиле и манере. Но, в отличие от Чижова, он не был связан по рукам и ногам социалистическими догмами, цензурой, редактурой и прочей чешуей. Может быть, Егор Ильич и сам мечтал написать нечто подобное, но к настоящему дню, когда такой роман стал реальностью, он совсем отошел от дел.
— Ему очень понравилась "Соломенная жесть". После прочтения он сам настаивает на встрече с тобой. Ты как?
— Готов, только немного боязно…
— В общем так, в пятницу я еду в город по делам. После можно будет заехать к Чижову.
— Я согласен! Пока будете по делам, я по городу поброжу…
— Вот и договорились! Будь в пятницу у райкома в семь утра.
— Так автобус до города в шесть, а следующий
— Какой автобус, Сережа? Поездка деловая. Поедем на казенных "Жигулях".
— Здорово! — внутренне усмехаясь, произнес я — прокатиться на казенных "Жигулях", было верхом моих мечтаний.
— Тогда до пятницы, — попрощалась со мной Семенова. — Только не опаздывай, мне в городе нужно быть в девять.
— Не опоздаю! До свидания, Ольга Борисовна! — ответно расшаркался я, выходя из кабинета.
Проходя мимо вахтера, мне вдруг безумно захотелось показать ему оттопыренный безымянный палец — "фак", но я вовремя сдержался, старик бы все-равно этого не понял.
После уроков я встретился с Васькой. Мы вместе посетили старый лодочный гараж, в котором я уже приготовил очередную партию товара. Вид забетонированного в землю сейфа, сверкающего никелированной крутящейся ручкой для набора кода, привел Ваську в восторг. Под моим руководством он открыл толстую дверь несгораемого ящика. Слушай, а как ты его сюда запер. Он же тяжелый, зараза? И где ты его вообще взял? — вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.
Ну не рассказывать же ему, как я корячился с этим сейфом, запихивая его в сарай. Ох, и намучился я с ним! Проклял все… И вообще, нахрен я его сюда тащил? Но знать об этом Ваське не стоило.
— Вот барахло. — Я пнул большую холщовую сумку, в каких обычно в наше время таскают товар челноки. — Утащишь?
— Частями перенесу, — сообщил Васька. — Мне лишнее палево тоже ни к чему. Блин, если Колян сегодня в поселке, моньки вечером занесу. А если все прокатит, завтра пойду и втарю себе моцик. И не какой-нибудь зачуханный "Минск", а "ИЖ-Юпитер-5".
Приобретение мотоцикла было для Васьки голубой мечтой, с тех пор, как он сдал на права. Но таких денег до сих пор у него не было.
— А чего дома скажешь? Откуда деньги?
— Хех, а кому у меня спрашивать? Бабка? Так она старенькая и не врубается, чего почем. А мать, как обычно на дальняк умотала…
Черт, как же я забыл-то? Ваську воспитывала мать-одиночка, работающая проводником на поезде дального следования. Дома она бывала крайне редко. Да и когда бывала, мало интересовалась делами сына, пытаясь устроить собственную судьбу. Так что воспитывала Ваську преимущественно бабушка. Но слушаться её Васек перестал классе в шестом-седьмом. Ну что может сделать пожилая женщина такому здоровому оболтусу. Нет, Васька любил и уважал бабушку, ведь она, по сути, и вырастила его. Но поступать предпочитал по-своему.
— Прости, как-то выскочило, — произнес я. — Слушай, а я чего-то не видел "Юпитеров" в магазине…
— А то ж! — ухмыльнулся Васек. — На них же очередь. Вон, Лёнчика папан, почти пол-года ждал драндулет…
— А ты говоришь — завтра…
— Есть вариант, — признался мне Васька. — Я теть Клаву, завсклада, подогрею… Кроссовочки, джинсики… — Он тоже пнул сумку со шмутьем. — Могу и деньгами подмазать. Слушай, мож тебе тоже "Ижак" взять. Мы ж права с тобой вместе получали. Я просуечусь.