Хамелеон 2
Шрифт:
— А вы знакомы с историей хода Империалистической войны? — вместо того, чтобы дать четкий ответ, Александр задал весьма неожиданный встречный вопрос.
— Не сказать, чтобы очень. Так, в общих чертах, — вынужден был отметить немалый такой пробел в своём образовании журналист. Впрочем, подобный пробел имели, наверное, 99,9% всего населения СССР, поскольку такого рода информация, скорее, являлась прерогативой военных, нежели гражданских.
— Понятно, — лишь кивнул в ответ Геркан, прежде чем замолкнуть секунд на двадцать. Откусив же очередной кусок банана, и пожевав его с задумчивым видом, он всё же решил раскрыть своему собеседнику не такую уж и великую тайну. Во всяком случае, все, кто имел хоть какое-то понимание в военной стратегии, прекрасно осознавали сложившуюся с этими небольшими государствами ситуацию. — Видите ли в чём дело, Роман. Прибалтика для Советского Союза, это всё равно, что Бельгия для Франции. И точно так же как немцы в 1914 году ударили по французам, обойдя их приграничные укрепления через куда хуже защищенную бельгийскую
— Честно говоря, с подобной точки зрения я ситуацию не рассматривал вовсе, — несколько пришибленно ответил кинооператор, совершено иным взглядом окинув окружающих их людей, убранство ресторанчика и в принципе пространство, которое после услышанного резко перестало доставлять ему ощущение некой эйфории и праздника жизни. За ширмой из красивой картинки и вкусных бананов, оказывается, скрывались неприглядные и жестокие реалии, о которых он прежде даже не помышлял, поскольку жил в иной, спокойной гражданской, жизни.
То, что отношения с Германией катятся в тартарары, Кармену было известно прекрасно. Да и прошлогоднюю речь того же Гитлера, в которой фюрер говорил о физической невозможности сосуществования на одной планете фашистов и коммунистов, он помнил прекрасно. Впрочем, как помнил и о неуклонном ухудшении отношений СССР с Польшей. Но когда тебе вот так вот походя, за какие-то пару секунд, описали, разжевали и положили в рот информацию о наличии неподконтрольной грандиознейшей прорехи в обороне родной страны, все былые знания и мысли начинали приобретать совершенно иной окрас. Очень такой нехороший и тревожный окрас.
Нельзя было сказать, что впоследствии, когда они пересекли границу Германии и совершали пересадку на другой самолет в берлинском аэропорте, с ними обращались как-то неприветливо. Нет, как и у всех прочих пассажиров — что немцев, что французов, что японцев, проверили документы, да и проводили единым стройным рядом к новому борту. Даже не стали проверять багаж транзитных пассажиров, сразу перегрузив его в другую крылатую машину! Ибо орднунг! И лишь бросающийся повсеместно в глаза милитаристический стиль одежды и внутреннего убранства зданий, да понимание того, что, к примеру, вон те активно общающиеся друг с другом военные пилоты уже совсем скоро, вполне возможно, будут тебя бомбить на территории Испании, вносили некий диссонанс в восприятие обычной деловой жизни крупной воздушной гавани. Тем не менее, не смотря на некоторые переживания, всё прошло гладко и с промежуточной посадкой в Брюсселе — даже тут немцы действовали через Бельгию, они, спустя 12 часов с момента вылета из Москвы, наконец, приземлились во французском Ле Бурже.
Будучи встреченными представителем Инторгкино — Александром Александровичем Садовским, путешественники благополучно добрались до небольшой гостиницы «Сен-Жермен», в которой часто останавливались командировочные из СССР. Задержавшись там буквально на четверть часа, чтобы заселиться и оставить вещи, следом рванули по вечернему Парижу на встречу с Ильей Григорьевичем Эренбургом, уже не первый год проживавшим во Франции и едва ли не лучше всех в посольстве владевшим ситуацией. Этот журналист, писатель, переводчик, публицист и много кто еще не только выступал одним из главных рупоров антинацистской пропаганды через свои газетные статьи и художественные произведения, но также являлся очень интересной персоной с точки зрения жизненного опыта и знакомств. Были в его непростой судьбе и заключения, и эмиграция, и пребывание на передовой, как при царской власти, так и при советской. Еще в 20-х годах ордер на его арест подписывал Ягода, а отбивал Эренбурга от чекистов аж лично Бухарин, с которым тот был знаком со времен совместного обучения в 1-ой Московской гимназии. В общем, очень непростой был этот сорокапятилетний потомственный киевский еврей, проведший большую часть своей жизни за границей, но являющийся гражданином СССР.
Именно от него они узнали последние новости и возможные пути дальнейшего продвижения, в результате чего были вынуждены разделиться. Макасеев отправлялся в страну басков, кою войска мятежников вот-вот должны были отрезать от границы с Францией, перекрыв последний сухопутный коридор. А Александру с Романом предстояло убыть в Барселону — главный оплот анархистов, которые не любили социалистов и коммунистов лишь чуть менее чем фашистов. В общем, являлись теми еще союзничками для республиканского правительства. Но при этом Барселона, помимо прямого железнодорожного сообщения с Францией и крупнейшими городами Испании, могла похвастать наличием отличного торгового порта и относительно развитой тяжелой промышленностью, что превращало её в практически идеальный хаб для перевалки военных грузов и проведения ремонта вышедшей из строя техники. Та же производственная площадка автомобильного завода «Испано-Сюиза», что занималась постройкой грузовиков, располагалась именно в этом городе и вполне себе могла обслуживать легкую бронетехнику.
Но тут случился затык. Ни у кого под рукой банально не оказалось ни одного переводчика. Точнее не так. Те из сотрудников советского посольства, что владели испанским языком, в гробу видали всякие поездки из респектабельного Парижа в излишне «горячую» Испанию. Им всем и тут неплохо елось, пилось и спалось. А приказать никто не имел никакого права. Не то что каким-то кинооператорам, впоследствии даже будущим военным атташе — полковнику Смешникову[1] и капитану 2-го ранга Кузнецову[2], не смогли предоставить во временные спутники хотя бы одного «завалящего» переводчика. В общем, бардак с организацией возможной помощи Испании даже в Париже был знатный, что уж можно было говорить о подобном в испанских городах!
«Пир во время чумы» — именно таким эпитетом смог определить для себя увиденную в Барселоне картинку добравшийся таки через два дня до неё Александр. На улицах этого города творилось одновременно всё! Не смотря на идущую полным ходом национализацию предприятий, включая торговые — вроде магазинов, кафе, отелей и ресторанов, бойкая торговля даже не думала утихать. Разве что место рекламных вывесок заняли революционные лозунги, да красные и красно-черные флаги коммунистов и анархистов соответственно. Причем, что первые, что вторые, одевались по большей части совершенно одинаково, отчего незнакомый с рядом тонкостей гость города мог понять где кто лишь по одному верному признаку — в местах сосредоточения анархистов то и дело велась беспорядочная стрельба в воздух из револьверов, пистолетов и винтовок. Тут же параллельно провожали на фронт очередную колонну борцов за республику и воодушевленно приветствовали тореадоров, идущих развлекать население столь любимой местными корридой. Смотря на всё это своими собственными глазами, Геркан желал лишь одного — материться вслух, поскольку совместно с такой откровенной махновщиной, варить кашу было бесполезно. Составлявшие же ему компанию Роман и один французский корреспондент, хоть как-то владеющий испанским, которого только и смогли подыскать им в помощь, наоборот, пребывали в полнейшем экстазе. Они едва успевали менять пленку в своих камерах, выхватывая одни кричащие кадры за другими. Кадры, в которых было народное ликование, но совершенно отсутствовала правда об идущих где-то сражениях.
Но тут, можно сказать, им сильно повезло. Прежде всего в том, что выделяющихся среди местных, словно угольки на снегу, иностранцев весьма споро сопроводили к главе местных анархистов — Буэнавентуре Дуррути. На удивление, из всей нынешней региональной каталонской верхушки, он, наверное, был единственным, кто действительно рвался в бой. Это было странно, поскольку именно в рядах анархистов обычно хватало всевозможных отказников не желавших отправляться куда-либо кланяться пулям. Тут же всё было наоборот. Ни гражданская власть, ни перешедшие на сторону республики армейские, ни флотские, особо не стремились освобождать ту же Сарагосу, захват которой мятежниками полностью прервал железнодорожное сообщение с Мадридом. И лишь колонны анархо-синдикалистов Дуррути, да итальянцы-антифашисты из числа мигрантов, что влились в батальон Маттеотти, устремились на запад, на встречу с окопавшимся в занятых городах противником. Вот к ним и предложили присоединиться советским кинохроникерам, дабы те собственными глазами смогли лицезреть, как ведется местная гражданская война на передовой. Причем, для передвижения товарищам из СССР предоставили, естественно, вместе с шофером, настоящий «Испано-Сюиза» J-12 — один из чуть более чем полусотни построенных. Машину королей, банкиров и прочих богатейших людей мира. Вот тут уже Александру пришлось впасть в экстаз, схожий с тем, который испытывали его попутчики от видов Барселоны. Ведь двигатель этого автомобиля являлся истинным шедевром инженерной мысли и собирался, судя по всему, исключительно рабочими с золотыми руками, да вдобавок инкрустированными бриллиантами. Двенадцатицилиндровый V-образный низкооборотистый почти десятилитровый монстр был способен выдавать аж 220 лошадиных сил и при этом, будучи заведенным, не создавал никакой вибрации совершенно. Хотя, в отличие от своих американских конкурентов производства того же Кадиллака, оказался требовательным к качеству бензина. То, что в СССР лили в баки ГАЗ-ов и ЗИС-ов, убило бы этот движок, пусть не сразу, но быстро и безоговорочно. И, тем не менее, Геркан влюбился в это стальное сердце с первого взгляда. Находись у него в свободном доступе нечто подобное, он мог бы спроектировать целую линейку бронетехники, построенной на одних и тех же агрегатах — начиная от тяжелого броневика и заканчивая, пожалуй, даже средним танком. Пребывая именно в подобных мечтах, он и проделал путь в четверть тысячи километров до города Уэска, что располагался чуть севернее Сарагосы. Именно здесь вскоре ожидалось наступление против окопавшихся на близлежащих возвышенностях мятежников, что не могло не вызывать интереса у обоих гостей из Советского Союза.
— Нда-а-а, — протянул Геркан, уже третий час кряду записывая на камеру то, как почти двухтысячное войско в едином порыве попыталось с ходу сбить засевшего в обороне противника, но, наткнувшись на оборонительный огонь, мигом залегло и даже начало откатываться назад там, где это позволял рельеф местности. — Это вам не это, — многозначительно произнес он в ответ на вопросительный взгляд также занимающегося съемками Романа. — Одной молодецкой удалью войну не выиграть. Думать тоже надо. А вот как раз последнего я тут совсем не наблюдаю. И ведь даже разведку не провели. С ходу сунулись!