Хаос и Амбер
Шрифт:
Я взял столовый нож и принялся чертить на столе перед собой изображение Узора. Занимаясь этим, я почувствовал, как мое зрение покинуло реальность, окружавшую меня здесь и сейчас. Я видел, как темные линии, нити, заряженные силой, поднимались от поверхности стола. Они сложились в Узор и медленно закружились в воздухе. Я пожелал, чтобы Узор поднялся выше… еще выше… и еще, чтобы он стал больше… еще больше, чтобы он окружил и защитил меня.
И вдруг… словно дверь захлопнулась, и ощущение того, что за мной кто-то подсматривает,
Я мысленно отпустил Узор, и он распался. Остались только царапины на крышке стола — и все. Я задышал ровнее и спокойнее. Славно. С одной задачей я разобрался.
Получалось, что я тоже мог худо — бедно справляться с кое — какой настоящей магией, хоть и не имел в этом деле нужной сноровки. По крайней мере я мог себя защитить от тех, кто желал за мной подглядывать.
Я воспользовался Узором — и мои подозрения еще более окрепли… Отец вправду вступил в союз с какой-то силой, отличной от Логруса. И он передал дар этого Узора мне по наследству… Вот только я пока никак не мог взять в толк, какую роль во всем этом играет Судный Камень.
Я вздохнул. Наши враги ждать не станут. Я не мог торчать в этом домишке и ждать, когда отец соизволит вернуться. До сих пор любые мои решительные действия вознаграждались… начиная от вечеринки в доме тетушки Ланары до поединка с настоящим Ульянашем. «Если быть честным до конца, — урезонил я себя, — быть бы тебе покойничком, если бы папочка вовремя не подоспел». Но с другой стороны, разве как раз не для этого на свете существуют родители?
Пора было перенести поле сражения к лорду Зону и его башне. Во сне я бывал там довольно часто и знал, как это место выглядит. Теперь настала пора попытаться нарисовать Карту.
Я наклонился к столу, окунул указательный палец в стакан с вином, встал и подошел к ближайшей побеленной стене. Мой братец Эйбер всегда, прежде чем приступать к изображению портрета или пейзажа на волшебной Карте, рисовал контуры Логруса. Отец объяснял мне, что это не так уж необходимо. Он, в отличие от Эйбера, мог рисовать Карту, постоянно держа Логрус перед мысленным взором. Я не мог пользоваться силой Логруса, поскольку никогда не проходил по нему, но Узор внутри меня вроде бы обладал примерно таким же могуществом.
Я постарался как можно более отчетливо представить себе мой Узор и начал рисовать башню, сложенную из черепов, вид изнутри. Я набросал жертвенный камень, винтовую лестницу из берцовых костей, дверь, из которой адские твари выволакивали моих братьев на пытки. Картинка приобрела живость, возникло чувство реальности, нахождения там. внутри башни, хотя мой рисунок и представлял собой всего лишь бледно — розовые линии на белой стене. Я понял: стоит мне пожелать этого — и я сумею оживить это изображение и войти в него.
Слизнув остатки вина с пальца, я отошел назад. Да, неплохо получилось. Плохо ли, хорошо ли, но я сотворил волшебную Карту. И я знал, что она будет работать.
Сходив в спальню, я взял меч, нашел перо и чернила, которыми пользовался отец, взял листок с его запиской и на обратной стороне написал о том, как я ему благодарен, и сообщил, что я отправился в башню, сложенную из черепов, дабы вызволить Тэйна. «Если все пройдет удачно, — так я писал, — я вернусь в наш дом в Запределье. Если нет… пусть свяжется со мной через Карту и вытащит меня».
Потом я вернулся к той картинке, которую изобразил на стене в соседней комнате, встал напротив нее и сосредоточился. Постепенно я почувствовал, как картинка оживает передо мной. Рисунок потемнел, появились оттенки коричневого и черного цветов… тени удлинились… проступила глыба жертвенного камня… потом — спираль винтовой костяной лестницы… проем в стене, через который выводили узников…
Проем стал больше… еще больше… заполнил собой стену.
Я сжал рукоять меча и шагнул в этот проем.
Внутри башни оказалось пусто. Я догадался об этом по гулкому эху, сопровождавшему мои шаги. Там, в глубокой тени, где прежде я видел лорда Зона, теперь никого не было. Его зловещее присутствие не ощущалось.
Я на цыпочках пробрался к темному дверному проему и выглянул в узкий коридор, который уходил по спирали вниз. Там горел один — единственный факел. Я помедлил и прислушался, но не услышал ничего… ни скрипа кожи, ни позвякивания доспехов, ни стонов узников.
Я пошел вперед, ступая медленно и бесшумно и держа наготове меч. Мне не верилось, что удастся вот так вот просто и легко выручить Тэйна из беды.
Коридор вел меня вниз. Через какое-то время я подошел к нескольким дверям. Все они были заперты. Что это — темницы? Я отодвинул засов на первой двери и открыл ее настежь. За дверью оказалась крошечная каморка, где едва можно было улечься на пол во весь рост. В углу валялся прикованный к стене цепями скелет, кости которого были местами обглоданы. Сохранились клочки одежды, но ничто не подсказало мне, кто это мог быть. Мне оставалось лишь надеяться, что это — не кто-то из моих пропавших без вести братьев и сестер.
В двух следующих камерах было пусто.
В четвертой я нашел Тэйна.
Его не сковали цепями. Он лежал на куче соломы у дальней стены. Его оголенная грудь и руки были покрыты множеством загноившихся ранок и порезов — все выглядело в точности так, как во время моего последнего странствия сюда в момент видения. Желтая корка склеивала веки Тэйна. На секунду у меня мелькнула мысль о том, что он, быть может, мертв, но затем я склонился к нему, и, когда на его лицо легла моя тень, он застонал и попытался оттолкнуть меня.