Хаос ШАРПА
Шрифт:
— Зедес, — Висенте был озадачен тоном и усмешкой Шарпа. — Вам знакомо это место?
— Незнакомо, но там я хотел бы найти девчонку.
— Девчонку? — выражение лица португальского лейтенанта стало неодобрительным.
— Девятнадцатилетнюю девчонку, — ответил Шарп. — И верите ли вы этому или нет, но это — моя обязанность.
Он обернулся, чтобы посмотреть, готовы ли носилки, и внезапно напрягся от гнева.
— Что, черт возьми, он здесь делает?
Шарп имел в виду французского драгуна, лейтенанта Оливье, который наблюдал, как Харпер осторожно укладывает Хэгмэна на носилки.
— Он должен предстать перед судом, — сказал Висенте упрямо, — Здесь он под арестом и под моей личной защитой.
— Кровавый ад! — взорвался Шарп.
— Это — вопрос принципа, — настаивал Висенте.
— Принципа! — закричал Шарп. — Это — вопрос проклятой глупости, проклятой адвокатской глупости! Мы находимся в центре кровавой войны, не на чёртовой выездной сессии суда присяжных в Англии. — он увидел, что Висенте не понимает его, и проворчал. — О, неважно… Сколько займёт путь до Вила Реаль де Зедес?
— Мы должны быть там завтра утром, — холодно ответил Висенте, затем посмотрел на Хэгмэна. — Если он не замедлит наше продвижение.
— Мы будем там завтра утром, — сказал Шарп.
А потом он спасет мисс Сэвидж и узнает, почему она убежала. После этого, с Божьей помощью, он убьет проклятого драгунского офицера, и никакой адвокат его не удержит.
Загородный дом Сэвиджей, который называли вилла де Зедес, располагался не в самом Вила Реаль де Зедес, а высоко на вершине холма к югу от деревни. Это небольшое поместье с побеленными стенами, чьи изящные линии подчёркнуты каменной кладкой, виднелось за когда-то принадлежавшими королю виноградниками. Ставни были выкрашены голубым, высокие окна первого этажа украшены витражом, изображающим герб семейства, которому когда-то принадлежал дом. Мистер Сэвидж купил виллу вместе с виноградниками, потому что она располагалась в горах, была покрыта толстой черепичной крышей и окружена деревьями, увитыми глициниями; летом всё это обеспечивало благословенную прохладу. Семья Сэвиджей переселялась сюда каждый июнь и жила до октября, пока не возвращалась в Красивый Дом в Опорто. С тех пор, как мистер Сэвидж умер от сердечного приступа, дом стоял пустым, за исключением полудюжины слуг, которые жили в его задней половине, работали на маленьком огороде и спускались с горы в деревенскую церковь на мессу. На вилле Зедес была часовня, и в старые дни, когда в длинных прохладных комнатах жили владельцы герба, слугам разрешали ходить на мессу в семейной часовне, но господин Сэвидж был верным протестантом, он приказал убрать алтарь, статуи, и часовню стали использовать, как кладовую.
Слуги были удивлены, когда мисс Кейт неожиданно приехала в дом, они приветствовали её реверансами и поклонами и приготовили удобную комнату. Пылезащитные чехлы сняли с мебели, голубые ставни открыли, чтобы впустить весеннее солнце. Разожгли камин, чтобы прогнать застоявшийся зимний холод, но в первый вечер Кейт не осталась в доме у огня, а вместо этого сидела на балконе над крыльцом виллы и смотрела вниз, на подъездную аллею, обсаженную увитыми глицинией кедрами. Опустились вечерние тени, но никто не приехал.
Кейт, едва не плача, отправилась спать, но проснулась утром в приподнятом настроении и, к недовольству потрясённых слуг, спустившись из спальни в великолепный вестибюль, отделанный чёрным и белым мрамором, с изящно изогнутой беломраморной лестницей, настояла, чтобы в гостиной вычистили камин, украшенный изразцами, на которых изображалось сражение при Альбаротте, где Жоао осрамил кастильцев; приказала, чтобы во второй спальне проветрили постель и разожгли огонь. Потом вернулась на балкон над крыльцом и следила за дорогой до тех пор, пока не прозвонили утренние колокола в Вила Реаль де Зедес, и на дороге ниже кедровой рощи не появились два всадника. Её душа воспарила от радости. Всадник, едущий впереди, был так высок, так статен, так мрачно красив и в то же время трогательно печален, потому что его жена умерла, рожая их первого ребенка, и ребенок умер тоже… От мысли, что этот прекрасный человек перенёс такое горе, у Кейт едва не потекли слёзы, но всадник привстал в стременах и помахал ей, и Кейт снова затопило счастье, и она сбежала по лестнице, чтобы встретить своего возлюбленного на ступеньках дома.
Подполковник Кристофер, в простом чёрном сюртуке, белых дорожных бриджах и в треуголке с двумя золотыми кисточками, спрыгнул с лошади. Луис, его слуга, на запасной лошади вёз большой чемодан, заполненный одеждой Кейт, которую Кристофер забрал из Красивого Дома, как только ее мать уехала. Кристофер бросил Луису поводья, подбежал к крыльцу, взлетел на ступеньки и взял руки Кейт в свои. Он поцеловал её, провёл ладонью по шее и худенькой спине, чувствуя пробежавшую по её телу дрожь.
— Я не мог приехать вчера вечером, моя любовь, — сказал он ей, — Неотложные обязанности, вы понимаете…
— Я понимаю, что это ваш долг, — Кейт, сияя, не отрывала от него глаз.
— Ничто иное не держало бы меня вдали от вас, ничто, — Кристофер наклонился, поцеловал её в лоб, затем отступил на шаг, всё ещё держа её, и пристально вгляделся в её лицо.
Она, подумал подполковник, самая красивая девушка в мире и очаровательная в своей застенчивости, покрасневшая и смущённо улыбающаяся.
— Кейт, Кейт, — сказал он с шутливым упрёком. — Вы околдовали меня, я до конца жизни не смогу отвести от вас глаз.
Её черные волосы были убраны в причёску, открывавшую высокий лоб, с двумя длинными завитыми локонами там, где французские гусары носили свои cadenettes. Прекрасный облик дополняли полные губки, маленький носик, и глаза, то трогательно серьезные, то искрящиеся весельем. Девятнадцатилетняя, длинноногая, как жеребенок, жизнерадостная и доверчивая, в этот момент она была полна любви к своему прекрасному возлюбленному.
— Вы видели мою мать? — спросила она.
— Я обещал ей, что буду искать вас.
Кейт виновато отвела глаза:
— Я должен был сказать ей…
— Ваша мать захочет, чтобы вы вышли замуж за человека состоятельного, ведущего спокойную жизнь в Англии, — сказал Кристофер. — Не за такого авантюриста, как я.
На самом деле мать Кейт не одобрила бы этот брак, потому что она сама надеялась выйти замуж за Кристофера. Когда Кристофер это понял, он и переключил своё внимание с матери на дочь.
— Если бы мы просили её благословения, она отказала бы мне в вашей руке, — продолжил он. — А если бы вы поведали ей наши намерения, она нашла бы способ помешать нам.
— Она не смогла бы, — тихо сказала Кейт.
— Но сейчас, — сказал Кристофер, — неодобрение вашей матери не имеет значения, а когда она узнает, что мы женаты, тогда, я уверен, она сможет полюбить меня.
— Женаты?
— Конечно. Вы думаете, что мне не дорога ваша честь? — Он улыбнулся её смущению. — В деревне есть священник, который, я уверен, поженит нас.
— Я… не знаю, — Кейт поправила причёску, одёрнула платье и ещё сильнее покраснела.
— Вы готовы, — Кристофер предупредил ее протест, — И вы выглядите очаровательно.