Хаос ШАРПА
Шрифт:
— И вы действительно собираетесь получить наставления в вере? — спросил отец Жозеф.
— Я уже давно ощущал, что Бог призывает меня присоединиться к вашей церкви, — ответил Кристофер. — И, полагаю, я должен принять его волю. И тогда, отец, вы сможете заключить наш брак должным образом.
Отец Жозеф облачился, вошёл в алтарь, где опустился на колени, перекрестился, а потом подняся и обернулся с улыбкой к Кейт и высокому, красивому мужчине рядом с ней. Священник плохо знал Кейт, поскольку семья Сэвидж никогда не водила знакомства с сельскими жителями и, конечно, не посещала церковь, но слуги с виллы говорили о ней только хорошее, и отец Жозеф, хотя он был холостяком, мог сказать, что эта девочка была редкой красавицей. Поэтому его голос был полон теплоты, когда он призывал Бога и святых одобрить союз этих двух душ. Он чувствовал себя виновным, что теперь они будут вести себя как женатые люди, хотя женаты не были, но такие вещи были распространены, и в военное время хороший священник должен знать, когда закрыть глаза на некоторые несоответствия порядку.
Кейт слушала слова на латыни, которую не понимала, смотрела мимо священника на алтарь, где поблёскивающий серебряный крест был накрыт черной прозрачной завесой, потому что Пасха еще не наступила, и чувствовала, как бьётся её сердце, ощущала руку любимого, властно сжимающую её пальцы, и ей хотелось кричать от счастья. Будущее казалось золотым, простираясь под лучами солнца перед нею дорогой, усыпанной цветами. Это была не совсем та свадьба, о которой она мечтала. Она хотела вернуться в Англию, которая для неё и её матери всё ещё была домом, и пройти там по проходу между скамьями в сельской церкви, заполненной её румяными родственниками, чтобы её забрасывали лепестками цветов и зёрнами пшеницы, а потом сесть в фаэтон, запряжённый четвёркой лошадей и направиться в таверну, где на обед будет подана говядина, пиво и доброе красное вино. А, может, она была бы более счастлива, если бы только ее мать была в церкви, но она утешала себя, что они помирятся, она была совершенно уверена в этом. Внезапно Кристофер сжал её руку так сильно, что причинил ей боль.
— Скажите «Я согласна», — приказал он ей.
Кейт покраснела.
— О, я согласна, — сказала она. — Я, действительно, согласна.
Отец Жозеф улыбнулся ей. Через небольшие, высоко прорезанные в стенах окна церкви солнечный свет озарял её увитую цветами голову, и отец Жозеф поднял руку, чтобы благословить Джеймса и Кэтрин крестным знамением… В этот момент двери церкви со скрипом отворились, впуская внутрь поток солнечного света и зловоние, словно от навозной кучи.
Кейт обернулась и увидела в дверях солдат. Они стояли против света, и она могла различить только их очертания, но у них за плечами было оружие. Она решила, что это французы и задохнулась от страха, но полковник Кристофер казался совершенно невозмутимым, поскольку наклонился к ней и поцеловал ее в губы.
— Мы женаты, моя любимая, — сказал он мягко.
— Джеймс, — выдохнула она.
— Моя дорогая, дорогая Кейт, — подполковник улыбнулся ей. — Моя дорогая, дорогая жена.
Потом он обернулся на звук шагов, резко прозвучащих в маленьком нефе. Это были медленные, тяжёлые шаги подбитых гвоздями ботинок, неуместно громко стучащих по древним камням. Офицер шёл к алтарю. Он оставил своих людей на церковном крыльце и вошёл один. Когда он подошёл ближе, стало слышно, как звенит в ножнах его длинный меч. Он остановился и вгляделся в бледное лицо Кейт, и Кейт содрогнулась, потому что у офицера в оборванным потёртом зелёном мундире выражение загорелого лица было тяжелее железа, а пристальный взгляд можно было определить как нахальный.
— Вы — Кейт Сэвидж? — спросил он, удивляя ее, потому что вопрос был задан по-английски, тогда как она посчитала его французом.
Кейт ничего не сказала. Ее муж был рядом, и он защитит ее от этого неприятного, пугающего и наглого человека.
— Это — вы, Шарп? — требовательно спросил подполковник Кристофер. — Ей-Богу, это вы! — он был странно взволнован, его голос сделался неприятно визгливым, и он усилием воли взял себя в руки. — Что, черт возьми, вы делаете здесь? Я приказал вам уходить на юг, за реку, чёрт бы вас побрал!
— Был отрезан, сэр, — ответил Шарп, не глядя на Кристофера и не сводя глаз с лица Кейт, обрамлённого вплетёнными в волосы нарциссами. — Я был отрезан лягушатниками, сэр, большим количеством лягушатников. Я прорвался, сэр, и прибыл, чтобы найти мисс Сэвидж.
— Её больше нет, — холодно сказал подполковник. — Позвольте мне представить вас моей жене, Шарп, госпоже Джеймс Кристофер.
Кейт, искренен верившая, что стала замужней женщиной, услышав своё новое имя, подумала, что её сердце разорвется от счастья.
Только что соединившиеся подполковник и госпожа Кристофер вернулись на виллу в пыльном кабриолете, обогнав Луиса и солдат, которые шли следом. Хэгмэн, все еще живой, ехал теперь в ручной тележке, хотя тряска этого транспортного средства, казалось, причиняла ему больше боли, чем передвижение в носилках.
Лейтенант Висенте тоже выглядел больным, он был настолько бледен, что Шапр опасался, как бы бывший адвокат не подхватил в последние дни какую-нибудь болезнь.
— Вы должны показаться доктору, когда он приедет, чтобы ещё раз взглянуть на Хэгмэна, — заявил Шарп.
В деревне был доктор, который уже обследовал Хэгмэна, объявил, что тот умирает, но пообещал днём заехать на виллу и снова осмотреть пациента.
— У вас такой вид, словно живот расстроился, — продолжал Шарп.
— Это не болезнь, — ответил Висенте — Не то, что доктор может вылечить.
— Тогда что?
— Это — мисс Kатерина, — с несчастным видом пробормотал Висенте.
— Кейт? — Шарп удивлённо воззрился на него. — Вы знаете ее?
— Каждый молодой человек в Порто знает Кейт Сэвидж. Когда ее послали в школу в Англии, мы тосковали о ней, и когда она приплыла назад, это было, словно солнце взошло.
— Она довольно симпатичная, — признал Шарп и лишь потом осознал, в чём на самом деле сейчас признался ему адвокат. — О, черт…
— Что? — оскорбился Висенте.
— Не хватало, чтобы вы влюбились!
— Я не влюблён, — заявил Висенте, все еще оскорбленный, но было очевидно, что Кейт Кристофер его очаровала. Последние два или три года он набюдал за ней издалека и мечтал о ней, когда писал свои стихи; мысли о ней отвлекали его, когда он пытался погрузиться в свою философию, фантазии о ней не оставляли его, когда он рылся в пыльных книгах по юриспруденции. Она была как дантова Беатрис, недосягаемая английская девушка из большого дома на холме… И вот теперь она замужем за подполковником Кристофером!
Вот чем, думал Шарп, объясняется исчезновение глупой сучки. Она тайно сбежала! Но он всё же не мог понять, почему она скрывала свои чувства от матери, которая конечно одобрила бы ее выбор? Кристофер, насколько Шарп мог судить, благородного происхождения, богат, должным образом образован и, к тому же, джентльмен, — то есть, всё то, чего о Шарпе сказать, конечно, было нельзя. Кристофер тоже сильно злился и, когда Шарп достиг виллы, встретил его на ступеньках и вновь потребовал объяснить присутствие стрелка в Вила Реаль де Зедес.