Хаосовершенство
Шрифт:
Правительства на эту тему не распространялись, лишь огрызались невнятными заявлениями, что боевые корабли «осуществляют общее наблюдение». – «А зачем оно нужно?» – «Мы должны быть в курсе». – «В курсе чего?» – «Происходящего». – «Вы будете стрелять?» «Без комментариев».
Вымпелы, прожекторы, ракетные установки…
Моратти давно отключил звук, но и картинки на экране коммуникатора было вполне достаточно для понимания того, что нейтральным такой флот не может оставаться по определению. Если не воюет, значит, оказывает давление.
– Хочу еще
Искренне или не искренне, но вы не надеетесь.
Китаец блестяще владел собой, демонстрировал только те эмоции, которые хотел показать, однако и Моратти не вчера родился, в людях разбирался отлично, а потому видел, что Ляо лжет. Не верят они в «гибкость» руководства «Науком» и наверняка уже определили дату штурма.
– Я уверен, что Мертвый пойдет до конца, – хмуро произнес Ник. – Он взорвет Станцию, если поймет, что не сможет ее удержать.
– Взорвет в том случае, если ему позволят.
– Руководство «Науком»?
– Да.
«Не слишком ли ты наивен, старик? Неужели до сих пор не понял, что проспал переворот и руководство „Науком“ отстранено от власти? Холодов всего лишь говорящая голова…»
– Мертвый полностью контролирует ситуацию, – недовольно, но весьма уверенно произнес Моратти. – Мое слово, слово Холодова, слово любого верхолаза планеты или всех их, вместе взятых, для него пустой звук. Мы дали ему карт-бланш, и он им воспользовался.
– Ждать, чем закончится строительство, мы не можем, – вздохнул китаец. – Слишком большой риск.
– К сожалению, я вас понимаю.
Они разговаривали в малой гостиной, сидя в неудобных, слишком современных креслах у примитивного стеклянного столика. Обстановка, выдержанная в последней модной тенденции «urban hi», была единственной шпилькой, которую позволил себе Моратти – Ник знал, что генерал терпеть не может передовые дизайнерские идеи. Во всем остальном президент СБА исполнял роль радушного хозяина: на столе графин с виски, бутылочка сладенького китайского винца, бокал и стакан. Моратти даже сигарой не пыхтел, дабы дорогой гость – старейшина китайской военной разведки – не почувствовал неудобства. Старик совершал тайное турне по Америке и Европе, связанное, как понимал Моратти, со Станцией, и не мог не поговорить с президентом СБА. Проходила встреча на принадлежащей Службе вилле, расположенной в фешенебельном районе Цюриха, что гарантировало необходимую конфиденциальность.
– Мы пришли к выводу, что Кауфман лжет, – ровно продолжил Ляо. – Согласно официальным планам запуск Станции намечен на ноябрь, при этом указывается, что работы ведутся с небольшим опозданием, то есть возможен перенос открытия на декабрь-январь, однако…
– Однако семь из девяти незаконченных объектов относятся к вспомогательным, и работы на них практически заморожены, – плавно вклинился в речь собеседника Моратти. – А вот на двух оставшихся вкалывают в три смены и явно идут с опережением графика.
Сухонький старичок остался бесстрастен, не возмутился тем, что его осмелились перебить. Кивнул:
– Все верно. – Помолчал, словно принимая окончательное решение, быть ли искренним, и продолжил: – За последние полгода мои агенты сумели разговорить семерых посещавших Кайфоград ученых. Допрашивали прямо в городе, с помощью «химии».
– Мои ребята общались с пятью учеными, – в тон генералу отозвался Моратти. – К сожалению, ничего интересного не узнали – действительно важных людей Мертвый в Кайфоград не отпускает.
И Ляо, и Ник знали, что непосредственные разработчики спрятаны в специальных зонах, охрану которых обеспечивает внутренняя безопасность, не подчиняющаяся даже коменданту.
– Тем не менее кое-какие выводы сделать можно.
– Насчет повышенной секретности?
А вот сейчас китаец не сдержался: на мгновение, всего лишь на одно малюсенькое мгновение его лицо исказила презрительная гримаса, демонстрирующая отношение генерала к недалекому варвару.
– Мы тщательно проанализировали результаты всех интервью и пришли к выводу, что на Станции реализовано практически невозможное: общая картина известна предельно узкому кругу людей, а все остальные занимаются исключительно своей частью работы, не понимая, как именно будет использован результат их труда.
– Пазл, – хмыкнул Ник.
– Вас это не смущает?
– Мертвый не скрывает, что речь идет о принципиально новой энергии. Ничего удивительного, что рядовые члены команды неспособны осознать происходящее, – они до него попросту не доросли.
– Или же есть нечто, что Кауфман пытается скрыть.
– Или так.
Спокойный ответ Моратти заставил генерала использовать свой главный козырь.
– У меня есть основания предполагать, что Кауфман… что на Кауфмана работает Чайка.
Коротко и просто.
– Маловероятно, – бесстрастно ответил Ник. – Мертвый убил Чайку.
– Я не сказал, что знаю, – уточнил Ляо. – Я сказал, что есть основания предполагать. Мы провели анализ программ Сорок Два и в особенности -вируса…
– Мои машинисты тоже говорили, что он не по зубам Сорок Два, но…
Китаец не хуже Моратти умел плавно перебивать собеседника:
– Мы знаем, что Чайка был гением, способным написать -вирус. Мы знаем, что Мертвый якобы убил его около трех лет назад, но тело так и не было обнаружено. Чайка исчез.
– Думаете, Мертвый его прятал?
– Аналитики хором говорят, что написать -вирус мог только Чайка.
– Маловероятно, – повторил Ник. – Чайка был свободным ломщиком, настоящим великим, а не тритоном. Он бы не смог продаться… точнее, он смог бы продаться, но в этом случае не смог бы написать -вирус. Поверьте, генерал, я в этом чуть-чуть разбираюсь.
Все знали, что по-настоящему великие машинисты, чувствующие бинарный код каждой клеточкой души, в неволе не вырастали. Все они были нейкистами. Все ненавидели систему. Все славили свободу.