Хаосовершенство
Шрифт:
– Ему будет очень больно, – грустно произнес Кирилл. – Поверь мне.
«Я знаю, – прошелестело в ответ. – Я знаю…»
А рядом с обителью Олово, дверь в дверь, располагалась комната Таратуты. Филя нечасто ночевал в особняке, предпочитая жить отдельно, но он был другом, и дом выделил ему отдельную комнату. Казавшуюся необычайно неряшливой на фоне только что осмотренного жилища слуги. Таратута никогда не заморачивался уборкой, разбрасывал вещи где придется, а недовольный Олово протирал пыль и мыл полы.
– Они разные, да?
«Да», –
– Но оба тебя любят.
Последняя комната, которую посетил Грязнов, очень долго оставалась пустой. Ждала хозяйку, о которой ничего не знала, и никого не впускала, награждая непрошеных гостей кошмарными видениями. В конце концов ее терпение было вознаграждено: в доме появилась Патриция, и комната распахнула ей свои объятия. Чуть позже, когда в отношениях Кирилла с дочерью появились первые признаки доверия, Пэт призналась, что нигде и никогда раньше не чувствовала себя по-настоящему дома.
При мысли о дочери Грязнов улыбнулся.
Постоял, аккуратно закрыл дверь, прошел по скрипящим половицам коридора до лестницы, начал спускаться на первый этаж, но остановился на середине, оглушенный еще одной горькой догадкой.
Когда-то давно, всего лишь несколько дней назад, во всем старом особняке скрипела одна-единственная половица. И это казалось милой шуткой – дом напоминал обитателям, что живут они не в бездушной коробке. Теперь же звуки доносились отовсюду и казались Кириллу стонами смертельно больного человека.
Особняк терял силы.
Сколько он протянет, оставшись совсем один? Десять лет? Год? Месяц? А потом пустота убьет его душу, и то, что некогда было живым, рассыплется в прах.
– Прости меня, – прошептал Кирилл, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
И услышал грустную, но теплую мысль:
«Не за что, мастер, не за что…»
Дом умирал, но он знал. Он все знал о том, кто столько лет наполнял его своим дыханием.
Небольшой рюкзак упаковал перед отъездом заботливый Олово. Собрал все, что, по его мнению, могло потребоваться хозяину в путешествии, даже носовые платки не забыл. Оставалось добавить лишь несколько мелочей и ехать в Шарик – машина давно ждала у подъезда, но Кирилл медлил.
Даже после прощания с домом не поспешил к выходу.
Сидел в кабинете, бездумно наблюдая за тем, как стоящие на столе часы убивают минуты, затем поднялся, побродил по комнате, словно не решаясь на что-то. И лишь увидев, что времени до отхода «суперсобаки» осталось в обрез, широким шагом отправился в тайную комнату. В небольшое помещение, единственным украшением которого было старое ростовое зеркало, в почерневшее и ничего не отражающее стекло которого Кирилл погрузил правую руку.
«Я уж думал, ты уедешь, не поговорив со мной», – насмешливо произнес Его голос.
– Планировал.
«Что помешало?»
– Не захотел тебя разочаровывать.
«Ты сентиментален».
– А может, я просто тебя люблю?
«Самого себя?»
– Я сам давно умер, остался лишь я – ты.
«Если бы ты умер, ты не был бы нужен. И то, что ты собираешься сделать, – твое решение. Я бы на такое не пошел».
– Это моя слабость?
«Это твоя сила».
Неожиданный ответ заставил Грязнова вздрогнуть.
Сила? Что Он имеет в виду? Или Он понимает? Ну конечно же, понимает. Ведь Он – это я.
– Ты прочитал мои мысли?
«Я давно читаю твою душу, Кирилл».
– Ты осуждаешь меня?
«Ты устал».
– Нет!
«Ты устал, – мягко повторил Он, и Грязнов не стал второй раз опровергать очевидное. Закусил губу и замолчал. – Ты устал от боли».
– Значит, все-таки слабость?
«Сила».
– Я не был рожден богом.
«Но ты прекрасно справлялся».
– Я… – Кирилл покачал головой. – Дело не в боли. Дело в том, что я единственный, кому она не сможет сказать «нет». Никогда не сможет. Я должен отпустить ее.
«Это так, – нехотя согласился Он. – Ты научил ее быть великой. Теперь же ей надлежит ею стать».
– Вот и объяснились.
«Я все понимал с самого начала. – Он помолчал. – Я люблю тебя, Кирилл, и горжусь тобой. Я люблю тебя и горжусь тобой гораздо сильнее, чем мог бы любить и гордиться самим собой. Я счастлив, что шел с тобой все это время».
– Я просто делаю то, что должен, – тихо ответил Грязнов.
Анклав: Франкфурт
Территория: Ackerfeld
Иногда, даже сам того не зная, ты делаешь именно то, что от тебя хотят
Место, в которое люди Ахо доставили Патрицию, Олово очень понравилось, даже он не смог бы придумать ничего лучше. Это был заброшенный цех, стоящий на самом краю промышленной территории Франкфурта. В районе свободных предпринимателей, что прилепился к зоне корпоративных производств, – близкое соседство с ней гарантировало бизнесменам спокойную жизнь. Цех представлял собой квадратное двухэтажное здание без окон, бетонный куб, в который вели две двери и ворота. Его небольшой дворик даже не был огражден: с трех сторон его подпирали чужие заборы, а по фронту стояли штабеля пластиковых ящиков, когда-то, по всей видимости, предназначавшихся для готовой продукции. Они-то и обеспечивали укрытие охранникам настоятеля.
Внедорожники, на которых прибыли Ахо и его люди, въехали внутрь здания – незачем дорогим машинам мозолить глаза окрестным работягам. Точного количества телохранителей Олово не знал, снаружи разглядел семерых, но подозревал, что внутри, помимо Ахо, находятся четверо-пятеро бойцов. С одной стороны, вполне достаточно для проведения тайной операции, с другой – маловато. Все зависит от того, как поведет себя Джезе.
Олово уселся на землю и, ожидая приезда архиепископа, достал из рюкзака пару бутербродов.