Характерник
Шрифт:
— Дед, до опушки леса пятьдесят метров, отмеришь еще десяток и роешь колодец. Этих, — пальцем указал на покойников, — перетащишь и уложишь в выкопанную яму, потом зароешь и присыпишь снегом. Их всего шесть штук.
— Дак, три…
— В доме еще трое. Прямо эпидемия какая-то, приходят на участок Егора, и как бабка пошептала, мрут как мухи. Все, что в карманах найдешь, твое, ну и естественно Егор поляну накрывает за помощь в уборке.
— Так, это, я тогда за саночками сбегаю.
— Давай.
Водка сделала свое дело, мужика отпустило и заставило действовать быстро. Когда он убежал, Егор спросил:
— Не выдаст?
— Нет. Чтоб ты знал, Петрович в
— Разбирусь. Прощай, Андрей.
Арсаев ехал в свой офис. Настроение было поганым, можно сказать его совсем небыло. Всю ночь проворочался в постели, глаз не сомкнул. Надо же, в сорок лет сердце болит. Кому, родным ни скажи, не поверят, у горца сердце прихватило! Нет, ну никому веры не осталось! Хваленый Меджидов, три дня как вернулся, людей потерял, пусть и русские, а все ж жаль. Проверенные были. Этот Лихой оказался крепким орешком. Теперь, что, новых посылать? Эдак, неровен час, один остаться можешь!
Зимняя Москва навевала уныние. Плохо чищенные тротуары, грязь и снежная каша на мостовой, серые неухоженные стены зданий и торговые лотки везде куда дотянется глаз. Довели страну, богатому человеку следует без оглядки бежать в Западную Европу, а лучше всего за океан, в Америку. Там жизнь, а здесь жалкое существование. Мерседес ощутимо тряхнуло на невидимой под снегом выбоине, заставив Исрафила Баратовича с разгона ссунуться на сиденье перед собой.
— Ай, Шабкат, смотри куда рулишь, не по аулу едешь! Ничего хорошо делать не можешь. Выгоню тебя на рынок фруктами торговать, больше проку будет, а вместо тебя русского найму.
— Простите Исрафил Баратович, такого больше не повторится, — подтормаживая перед заключительным поворотом, виноватым голосом произнес шофер.
Узкие улочки старой Москвы привели к двухэтажному особняку цвета светлой охры, стоявшему в глубине маленького парка за коваными воротами и забором. Издали заметив машину боса и джип сопровождения, из прилепившейся к воротам кирпичной будки выскочил охранник в черной мешковатой форме, завозился с замком на воротах, с усилием открыл амбарный запор, но вместо того, чтоб открыть створы, подошел к «Мерседесу». Тонированные стекла не позволяли толком рассмотреть кто внутри, но сопровождение говорит само за себя.
Дальше события утра проходили не по заведенному распорядку, а время понеслось скачками, напоминая бег взбесившейся лошади. Телохранители оказались низкой квалификации, или привычное спокойствие каждый день, привело к утрате бдительности, судить никто не возьмется, они сидели в теплом внедорожнике и ждали, пока их запустят внутрь.
Где-то там, на небесах, секундная стрелка перещелкнула ход на одно деление. «Вратарь» резко подал змейку пластмассовой молнии вниз, на свет из-под полы пуховика появился УЗИ с безшумником на стволе. Стрелка щелкнула еще раз.
Ду-ду-ду-ду!
Глухо и тихо прокашлялся автомат. Стекло осыпалось в салон и на плохо убранный снег мостовой, проявляя внутри автомобиля персону важного пассажира. Очередной щелчок стрелки.
Ду-ду-ду-ду! Ду-ду!
Убийца работает наверняка, чтоб врачам не требовалось предпринимать усилий, реанимируя клиента. Автомат отброшен. Стрелка щелкает
Это потом проснувшиеся телохранители, не догнав убийцу, будут до приезда милиции создавать кипучую деятельность у расстрелянной машины! Это потом шофер и земляк вип персоны, будет навзрыд выражать свое горе. Потом обнаружатся в дежурке связанные по рукам и ногам воротные бодигарды, но целые и живые. А сейчас время вошло в привычное русло и кто-то наверху решил, что смертей в этом маленьком переулке на сегодня хватит.
Глава 5. Возвращение
Телефонный звонок отвлек от медитативного состояния. Ё-ё-о! Телефон бесновался и пожалуй уже давно. Кому он там потребовался?
— Ало!
В трубке послышался голос Сереги Кравца:
— Андрюха!
— Да!
— Старый, я уж хотел трубку бросить.
— Ну? — уходя со скользкой темы, выдавил из себя нечто нейтральное.
— Гну! Я сейчас на центральном КПП, ДПВКа стою, так вот, тут по твою душу ментов понаехало, что грязи. У меня в дежурке наряд с разрешения начальника гарнизона выставили, так я в общагу к телефону пришел.
— А точно ко мне?
— Точно! Нам в рожу твое фото тыкали. Киллер говорят, типа ты олигарха замочил.
— Ничего себе ментовка работает! — посетовал Лихой. — Ну, передавай привет красным следопытам. Спасибо. Бывай, дружище.
Метнулся по квартире, пошуровал по ящикам. Вот! Черным фломастером, крупными буквами черканул послание жильцам. Что он мог еще придумать? Бросил фломастер на пол, впопыхах оделся, сбежал по лестнице и выскочил из подъезда. Издали заметил мигалки на вставших у общаги милицейских машинах. Смотри ты, как много! А вон и сами менты от кучи рассасываются. Похоже, внутреннее кольцо образуют. Что он им, волк что ли? Быстрым шагом порысил в сторону школы, миновав ее, свернул к военторгу. Со стороны сосенок, высаженных у детского городка, услышал голос Сашки Горбыля, стоявшего с солдатом, с красной повязкой на рукаве шинели. Патруль.
— Товарищ майор! Там не пройти, менты на машинах и пешие патрули кругом. Городок окружен, меня Кравец предупредить послал, на случай если встречу.
— Спасибо!
Сунулся в промежуток между третьим и четвертым домом, прислонившись к торцевой стене, наблюдал. Действительно, как грязи! Не пройти.
Живущие в нашей стране, давно перестали чему либо удивляться. Посмеяться, обсудить сложившуюся ситуацию, покритиковать, это всегда пожалуйста, это с нашим удовольствием, но удивляться, это скорей к америкосам обращайтесь. Пиндосы, они как дети, все для них удивительно, что не может уложиться в привычные рамки. Не всегда захват преступника организуется долго и тщательно. Порой для этого просто нет времени. Иногда такие «экспромты» называют поспешным захватом. На мероприятие, начальство может отправить не специально натасканную для этого дела группу, а людей, случайно подвернувшихся под руку, вот таких терпил, которых Лихой имел возможность наблюдать сейчас. Но, при виде этого безобразия, в мозгу зазвучала фраза из старого фильма «о летчике Маресьеве», трактовавшая вывод: «…но ты же советский человек!», она заставила Андрея подумать о том, что все эти люди, собранные для его поимки, просто пушечное мясо, как те пацаны в Чечне. У всех у них имеются семьи, которые в случае гибели кормильца, точно останутся на обочине жизни. Если он сейчас уничтожит хотя бы одного из милиционеров, чем он будет отличаться от боевиков, промышляющих на Кавказе? Да, по сути своей — ничем! Что ему остается?