Харбинский экспресс-2. Интервенция

Орлов Андрей Юрьевич

Павел Романович снова потер ладони.

– Вот так у меня появилась цель, – сказал он. – Я постановил себе любой ценой найти это средство. Потому как твердо знал, что не фокус и не химера… Если панацею смог добыть один человек, почему бы не попробовать мне? Черт возьми, этому стоило посвятить жизнь!

– Еще бы… – пробормотал Клавдий Симеонович. – На таком деле можно заработать прилично.

– На таком деле можно получить все сокровища мира, – поправил его Дохтуров. – Но это не главное, хотя и от денег

я бы не отказался.

– Значит, с вашей панацеей можно жить вечно? – спросила Анна Николаевна. Она раскраснелась, глаза горели. – А молодость? Как с нею?

Павел Романович покачал головой.

– Никакого личного бессмертия не существует, – ответил он. – Вы неправильно поняли. Панацея – это лекарство. От большинства известных болезней. Может, даже от всех. Впрочем, старость – согласно одной из теорий – тоже своего рода недуг.

– Значит, вы нашли это лекарство! – воскликнула Дроздова. – Поэтому за вами гоняется тот ужасный колдун!

Дохтуров покачал головой:

– К сожалению, нет. Пока нет.

– Ну так и говорить нечего! – заключил Сопов. – Вы нам тут просто морочите голову.

Дроздова посмотрела на него, потом повернулась к Дохтурову.

Павлу Романовичу показалось, что она сейчас расплачется.

«Интересно, с чего это?»

– Не совсем так, – сказал он. – Высылка оказала мне услугу неоценимую. Здесь я познакомился с медициной Востока. Мне удались удивительные открытия. Но… все это не было панацеей. Хотя казалось, разгадка близка. Однако вскоре я понял: собирая чужие рецепты, ничего не добьюсь.

– Почему? – спросила Анна Николаевна.

– Дело в подходе. Я внимательно изучал труды Парацельса. Он писал, будто он знает секрет панацеи. Кстати, называл ее лауданумом.

– Фи! – присвистнул Клавдий Симеонович.

– Только Теофраст оказался большим путаником, – продолжил Дохтуров, не обращая внимания на Сопова.

– Простите, кто? – спросила Дроздова.

– Теофраст Бомбаст из Гогенгейма. Более известен как Парацельс.

– А почему – путаник?

– Потому что узнать рецепт из его записей невозможно по очень простой причине: он и сам его не знал.

– Позвольте! – вскричал Сопов. – Вы же только что утверждали обратное!

– Я сказал: рецепт. Да, рецепт был ему неизвестен. А вот само средство имелось. Существенная разница, не находите?

– Откуда ж он его взял?

– Полагаю, с Востока. У меня есть теория, как панацея попала в Европу. Но это история долгая. Главное в другом: уже в пятнадцатом веке панацея стала известна, Парацельс пользовал ею больных. Но потом она была снова утеряна. Понимаете, что это значит?

– Нет, – призналась Анна Николаевна. – Я теперь совершенно ничего не понимаю.

Сопов же демонстративно промолчал.

– Я думаю, что у Теофраста Бомбаста имелся

некий запас лауданума, – сказал Дохтуров. – И потом этот запас кончился. Парацельс не мог его сам изготовить. И предпринял долгое путешествие на Восток. Могу утверждать, что побывал он в Китае.

– Так, значит… – прошептала Дроздова.

– Да. С незапамятных времен панацея хранится здесь. Я не сомневаюсь, что это вещество – природного происхождения. Ее открыли случайно.

– Нетрудно представить, как его стерегут… – прошептала Дроздова.

Дохтуров усмехнулся:

– Конечно. Но вопрос в другом: кто стережет? Но, как бы там ни было, оберегают сие сокровище с тщанием невероятным. Но, тем не менее… панацея все ж уходила к чужим. И не раз. Была продана, или похищена.

– Либо отнята силой, – добавил Сопов.

– Весьма вероятно.

– Однако Китай велик, – заметил Сопов. – Где намереваетесь проводить изыскания?

– Рискну утверждать: лауданум спрятан где-то в Маньчжурии. И я догадываюсь, кто хранитель.

– Откуда такая уверенность? – спросил Клавдий Симеонович.

– Ответ в моих записях. Насколько я понял, вы с ними знакомы.

Сопов пожал плечами:

– И давно вы пришли к такому выводу, господин алхимик?

– Недавно. Я как раз обдумывал план новых поисков…

– Что же вам помешало? – Дроздова нервно переплела пальцы.

– Весь этот кошмар. То есть пожар в «Метрополе» – и все, что случилось далее.

– Ясно! – воскликнула Анна Николаевна. – Значит, вам стараются помешать! – Она повернулась к Сопову: – Ну что, господин Фома неверующий? Вы и теперь сомневаетесь?

Но Клавдий Симеонович не успел ничего ответить.

Из подпола послышался шум. Кто-то закричал на высокой дрожащей ноте.

– Доктор, вы совсем забыли о своем пациенте, – насмешливо сказал титулярный советник. – Может, ему нужна ваша помощь?

Дохтуров на это ничего не ответил. Шагнул к фанзе, Анна Николаевна – следом.

– А когда вернетесь, – крикнул им вслед Сопов, – я расскажу кое-что интереснее всех этих сказок. Вам будет о чем подумать, клянусь!

Переступив порог, Дроздова повернулась к Павлу Романовичу и, слегка порозовев, тихо сказала:

– Признайтесь, доктор, вы ведь все это придумали?

– Простите?… – ошеломленно переспросил Дохтуров.

– Насчет панацеи и прочей волшебной чепухи. Ведь точно придумали? Сознайтесь!

– Господи, да зачем же?!

– Полагаю, чтобы произвести на меня впечатление, – серьезно ответила барышня. – Для чего же еще?

Она отвернулась и первой прошла в фанзу. Павел Романович шагнул следом. Он подумал, что старая истина насчет непостижимости женской натуры верна по-прежнему, несмотря на свою избитость.