Харбинский экспресс-2. Интервенция
Шрифт:
Правда, Павел Романович мадам накануне проинструктировал – касательно способа подобной проверки. Но это получается – через десятые руки. Ненадежно.
Вопросы, вопросы…
Если согласятся, то, вероятно, придется ехать в Петроград. Хотя нет, оттуда уже не выпустят! Заставят рассказать все, а потом уничтожат. Значит, только в Екатеринбург, к государю. Инкогнито. Да, позиция должна быть такой: комиссары получат панацею только после освобождения царя.
От принятого решения стало немного легче. Павел Романович закрыл глаза –
– Что это вы все вздыхаете?
Вид у Агранцева был помятый. Павел Романович подумал, что впервые видит его небритым.
– Я вот тоже не сплю, – сказал ротмистр, устраиваясь рядом на табурете. – Считай, всю ночь глаз не сомкнул. Никак не могу сообразить – для чего это япошкам было столько народу губить? Хотели у вас секрет отобрать? Так и отобрали б, дело нехитрое. Да и не было в тот момент у вас панацеи.
– Хотели устранить конкурента, – сказал Павел Романович.
– Тогда зачем остальных?.. И опять же – откуда про вас узнали? Нет, не сходится что-то.
– Сходится – не сходится… – проворчал Павел Романович, которому тоже приходили в голову эти соображения. Но по сравнению с главной проблемой они казались несущественными.
Однако ротмистр словно подслушал его мысли.
– Думаю, комиссары на ваше предложение согласятся, – вдруг сказал он.
– Отчего так считаете?
Агранцев пожал плечами:
– Не знаю. Предчувствие.
За разговорами не заметили, как налилось светом утро. Невидимый отсюда, задребезжал трамвай. Послышался крик разносчика газет:
– Новое подорожание цен! Союзники высылают войска! Злодейски убит русский ас Миллер!
– Боже мой… – прошептал Павел Романович.
И ведь как в воду смотрел Агранцев.
Дохтуров и ротмистр прибыли в заведение Дорис к десяти. «Малиновый» официант тотчас провел к мадам.
– А знаете, господа, – сказала Дорис, – предложение-то ваше принято.
Голос у нее оставался обычный, грудной, ровный, но в конце подвел-таки мадам – последнее слово получилось звонче, с подскоком.
Агранцев и Павел Романович переглянулись.
– И… что? – спросил Павел Романович.
– Это удивительно, – сказала мадам. – То ли я была очень убедительна, то ли они уже что-то слышали, однако согласились сразу. Ваш эликсир будет испытан… – Тут мадам Дорис понизила голос: – Человек, с которым я разговаривала, сказал, что он будет испытан на их самом главном… ну, вы понимаете? Сперва, на предмет провокации, испытает кто-то из рядовых, а потом попадет к самому их картавому лидеру. В случае успеха вы получите то, что хотите. И я тоже, – добавила мадам Дорис.
– Не нравится мне, что они так легко приняли, – сказал ротмистр. – Готовят каверзу.
– Не думаю, – сказала мадам. – Я совершенно уверена: они уже слышали про панацею. И потому вмиг ухватились.
– Но
Какое-то время Павел Романович молчал.
– Это верно, – сказал он, – но только отчасти. Я ведь лауданума отпустил им совсем чуть-чуть. Пока он достигнет Петрограда, а это месяц, – потеряет часть силы. Еще часть пойдет на рядового испытателя. То есть вождю достанется совсем малость.
– Если так, ваша затея провалится, – заметил Агранцев.
– Нет. Этого хватит, чтоб защитить его… на какое-то время. От тяжелой болезни, отравления…
– И от пули? – спросил ротмистр.
– Думаю, да. Но чем серьезней будет неблагоприятное действие, тем скорее иссякнет сила лауданума. Я думаю, желающие свести с ним счеты найдутся, – тут Павел Романович мрачно усмехнулся, – и в первом покушении лауданум спасет. Может, и во втором. А далее – все!
– Господа, – сказала тут мадам Дорис, – все это очень увлекательно, но у меня свой интерес. Мне нужны гарантии. Без них ничего не выйдет.
– Какие гарантии? – удивился Павел Романович. – Что вы хотите?
– Оставьте в залог лекарство, – сказала мадам.
«Они все свихнулись, – подумал Дохтуров. – Даже лишь намек на возможность обладания панацеей сводит с ума. Вот и мадам туда же».
– Дорис, – проворковал ротмистр, – ты просишь невозможного. Господин Дохтуров деликатный человек, и только деликатность мешает ему ответить на подобное предложение так, как следовало бы. Но послушай меня: я даю тебе честное слово, что в случае успеха ты получишь свою награду. А с гарантиями придется подождать. Дело наше столь тонкое, что никаких гарантий не терпит.
– Миллион? – спросила мадам. – Ты обещаешь мне?
– Нет, – сказал ротмистр. – Может быть, это будет не миллион. Но я уверен: Павел Романович сделает все, чтобы сдержать свое слово.
– Хорошо, – сказала Дорис, подумав. – Но в таком случае…
Она не договорила.
В кабинет постучали, и сразу же влезла в дверь бородатая физиономия управляющего:
– Опять этот ирод пожаловал, из сыскной!
– Кто, полковник? – спросила мадам.
– Он самый… – вздохнул Иван Дормидонтович.
И тут же отъехал в сторону, отодвинутый чьей-то уверенной и сильной рукой.
В кабинет вошел Мирон Михайлович Карвасаров. Прищурился, оглядел присутствующих – и аж ладони потер от удовольствия. За его спиной маячили трое крепких и молчаливых субъектов.
– Прекрасно! – сказал полковник. – Это даже лучше, чем я ожидал. Вся компания в сборе. Правда, двоих не хватает. Но это, думаю, поправимо. Жаль, Грач не дожил. Порадовался бы.
– Вы установили причину его смерти? – быстро спросил Павел Романович. – Сердце? Или все-таки яд?