Харизма [СИ]

Павлик Анастасия

Я не работаю вне стен офиса.

Зарипов улыбнулся. Не знаю, что он нашел забавного в моих словах. Я не улыбнулась в ответ.

– Это не займет много времени.

– Мне вот что любопытно: в Зеро есть чтецы, готовые в любое время суток станцевать вам кадриль, стоит вам назвать цену. Почему вы продолжаете упорствовать, когда я объяснила вам ситуацию?

– Мне не нужен кто бы то ни было. Мне нужен лучший чтец, а вы, госпожа Реньи, лучшая.

Подошла Соня. Согласна, кактусы, как ни крути, баснословно скучны.

–

Это твой друг?
– спросила она, даже не пытаясь понизить голос.

Я не успела ответить - Зарипов опередил меня:

– Какая очаровательная юная леди! Как зовут этого ангела?

– Идем, Соня, нам пора.
– Я взяла племяшку за руку.

– София! Прекрасное имя. Уже уходите, госпожа Реньи? Я бы хотел еще немного поболтать с вами.

– Ничего личного, господин Зарипов, но, увы, желание не взаимное. Уверяю вас, я с удовольствием встречусь с вами в самое ближайшее время, какое только будет в моем расписании, а пока что вынуждена покинуть вас.

Губы Зарипова сложились в широченную ухмылку. И тут я поняла, кого он мне напоминает с этими резиновыми губами, с крупным начинающим обвисать лицом. Жабу. Жабу, сидящую на болоте, кишащим мошкарой.

– Ближайшее время - сейчас.

Я крепче сжала ручку племяшки.

Не было ни шороха одежды, ни потрескивания бурых кафельных плиток под подошвами. Ровным счетом ничего. Крепыш попросту вырос позади Зарипова. Роста в нем было под два метра, а основной вес составляли мышцы. И почему я уверена больше, чем полностью, что он не пропускает занятия в тренажерном зале? Он был крупнее Манго вдвое. Брови - темно-русые, широкие, красивый ровный загар, голубые глаза. Волосы крепыша были белые, я имею в виду, по-настоящему белые, и достаточно длинные, чтобы он мог зачесывать их назад, предварительно утопив в геле. Что это: стиль или подражание Зарипову? Домашние питомцы всегда похожи на своих хозяев.

На крашеном блондине был темно-синий костюм, красный галстук в синюю полоску и черные кожаные туфли на тонкой подошве. Туфли удобнее, чем кажутся на первый взгляд. Что-то пузырило пиджак на его левом боку.

– Познакомьтесь с Кирой, - сказал Зарипов.

Стало быть, настроен решительно.

Я смастерила на лице что-то вроде вежливой заинтересованности. Это - общественное место. Если понадобится, я могу очень громко кричать. У меня много талантов.

Пульверизатор все кашлял и кашлял. Капли все капали и капали.

– Кира сокращенно от...

– Кирилл, - блондин продемонстрировал мне кривоватые зубы в том, что даже человек с блестяще развитым воображением не назовет улыбкой. Я не была человеком с блестяще развитым воображением. Будь я также чуть менее воспитанной, сочла бы этот оскал за оскорбление.

Как ни странно, кривоватые зубы вместе с зализанными платиновыми волосами создавали этот образ. Да, этот самый образ форменного засранца. Кирилл не был тем, кому даже самый коммуникабельный, работоспособный, с оптимально положительным имиджем мерчендайзер захочет рассказать о продукции своей фирмы.

– Зачем?

– Что зачем?
– переспросил блондин.

– Зачем сокращать? Разве Кира - не женское имя?

Блондин улыбнулся шире:

– Разве 'Харизма' - не название дешевого винца?

У меня остекленели глаза - серьезно, я буквально чувствовала, как они становятся плоскими и пустыми.

– У тебя мимические конвульсии, Кирилл. Всего хорошего, господин Зарипов, - пожелала я.
– Было неприятно познакомиться.

Ручка у Сони была маленькая и хрупкая, будто папье-маше, моя ладонь вспотела в перчатке.

Зарипов кивнул. Этот кивок предназначался не мне, а Кириллу.

Кира не сдвинулся с места. Как заправский фокусник, он показал мне то, что, как в колыбели, дремало на его левом боку. Пузырило его темно-синий пиджак. Соня во все глаза смотрела на меня, а потому не видела кобуры с пистолетом. У меня же был великолепный обзор. Места в первом ряду.

Пистолет.

Я загородила собой Соню. Инстинктивное движение. Так мамы защищают своих детенышей. Соня, несомненно, почувствовала, что происходит что-то нехорошее, и сжала кулачки на моей куртке.

Кира показывал мне кривоватые зубы. Он зубоскалил, а голубые глаза оставались холодными, 'гусиных лапок' не наблюдалось. Говорят, та улыбка искренняя, когда вокруг глаз проступает паутинка мимических морщинок. Впрочем, где мы тут видим улыбку? Оскал - да, но не улыбку.

Угроза.

Вот что было в этом оскале.

В меня не тыкали пистолетом, но поставили в известность, что пистолет отныне - четвертый в этой беседе.

Зарипов вновь протянул руку для рукопожатия:

– Надеюсь, теперь желание поговорить взаимное.

Я молча приняла протянутую руку, но не попросила звать меня Харизмой.

Ладонь Зарипова была большой и, не будь на мне перчаток, готова спорить, я бы почувствовала ее сухость и шершавость. У таких, как Зарипов, не потеют ладони. У него было неплохое рукопожатие, без завуалированного проявления превосходства, которое, кстати, легко распознать, если знаешь этикет рукопожатия. Я знала этикет рукопожатия.

– У меня нет с собой лицензии, - сказала я.

– Но у нас с вами сложилась особая ситуация, разве не так?

Меня бросило в холод. Тогда назад тоже сложилась 'особая ситуация', и в итоге меня сделали инвалидом. Я настороженно отношусь к формулировке 'особая ситуация'.

– Что сложного в чтении, о котором вы говорите, раз оно требует лучшего чтеца?

– Я скажу вам о становом хребте всего, что я делаю: на меня работают только лучшие.

Я ткнула пальцем в сторону блондина:

– Серьезно?