Харизма [СИ]
Шрифт:
Я вцепилась в отвороты пиджака Зарипова, встряхнула его, но, не дождавшись вербальной ответной реакции (булькающее рычание и пускание пузырей не считается), начала лупить его по щекам.
– Посмотрите на меня, Ренат! Да посмотрите же на меня, черт бы вас побрал!
Он вращал глазами, но тут моргнул и с некоторым намеком на осмысленность посмотрел на меня.
За спиной шуршали перья.
Взгляд Зарипова, точно малиновка в клетке, перепрыгнул мне за
Сжав зубы, напрягши сухожилия на шее, не позволяя себе оборачиваться, я процедила:
– Надо убираться отсюда! Удирать. Делать ноги. Понимаете?
Он кивнул и сжал руку вокруг моей, наши пальцы переплелись. Я изо всех сил потянула. Зарипов зарычал. Мне почему-то навязчиво казалось: еще секунда, и моя правая нога, подобно спичке, с театральным хрустом переломится. Не самое обнадеживающее предчувствие. Как если предчувствие вообще может быть обнадеживающим. Я перекинула руку Зарипова себе через плечо.
Почему Слезы Земли не закусывает мной? Почему я все еще жива? Почему тащу на себе мерзавца Зарипова, который не сделал бы для меня того же? Со всеми этими тупорылыми 'почему', похоже, совсем слетела с катушек.
Шорох перьев заполнял каждый оставленный нами след в грязи, - Слезы Земли шел за нами. Так терпеливый хищник идет за раненой жертвой. Волны ужаса, замешанные в полужидкое тесто с адреналином и злостью, перекатывались под моей кожей. Никогда прежде мне не было так страшно.
– Больше не могу, - пробулькал Зарипов, - оставь меня...
Внутренний голосок запыхтел: 'Эй, почему бы и нет? Почему бы не бросить его? Он здорово тормозит тебя. Твое колено рассыплется в благодарностях, если ты прекратишь изображать из себя ломовую лошадь и...'
Зарипов упал на колени. Из его глотки вырвался полный боли вопль, от которого мне поплохело. Я поняла, что все тяну его, повторяя: 'Вы не виноваты в смерти Риты! Это все Лирой! Вы не виноваты!'. Надрываясь, плача, крича, я цеплялась за Зарипова, боясь признать, что его битва уже проиграна.
Нет.
Цеплялась, пока из темноты не появилась огромная когтистая лапа. Перья кружили вокруг нее, точно черные дрозды. Лапа обвилась вокруг ног Зарипова и неспешно, словно пещерный человек добычу, поволокла мужчину прочь, во тьму. Глаза Зарипова были широко распахнуты. Он больше не кричал - признал, что его битва проиграна, готовился умереть. Нет, был готов. Готов умереть. Мы смотрели друг другу в глаза, когда его рука выскользнула из моей руки. Я упала на колени, глядя ему вслед.
Я запомнила выражение лица Зарипова, пока лапа волокла его. Усталость и смирение - вот что было на его лице. Его пальцы оставляли в грязи следы, какие оставляют зубчики детских грабелек на песке.
Я больше никогда не видела Рената Зарипова.
Гонг. Бой окончен.
Зарипов был прав: все в этом мире имеет цену.
И тогда я побежала. И бежала, пока в боках не закололо, а в легких не стало нестерпимо жечь.
ГЛАВА 41
Ощущение, словно еще секунду назад я была оглушена таблетками, а органы чувств - закупорены ватными пробками, перегораживающими информационные токи внешнего мира. Словно прорвалась сквозь невидимую мембрану. Звуки, как вода через поднятый шлюз, погребли меня под собой, оглушая, вынуждая остановиться, пропихивать смехотворные порции воздуха в слипшиеся легкие.
Здесь, по эту стороны мембраны, шел дождь, а в кронах деревьев ворочался ветер. На главной кладбищенской дороге светили фонари.
Точно пасхальное яйцо из корзинки, я рухнула в объятия Луки.
– Откуда ты...
– одновременно выдохнули мы друг другу в лицо.
– Лука...
– Ты вся в крови!
– Где Зарипов?
– спросил Багама.
В моей голове будто сошел оползень, и теперь там все погребено под слоем грязи вперемешку с вывороченными деревьями и мусором. В моей голове будто произошло стихийное бедствие.
– Его... его больше нет. Их всех нет.
Я замотала головой, и не могла остановиться до тех пор, пока Лука не обхватил мое лицо ладонями и не заглянул мне в глаза. Не знаю, что он в них увидел, но тут же отшатнулся прочь. Я начала оседать, когда Багама подхватил меня на руки.
Невесть откуда в руках Луки появилось распятие. Где он его прятал?
Наша троица почти бегом отступала к кладбищенским воротам.
– Реньи, - выдохнул Багама, - ты недоедаешь.
– Обсудим мое пищевое поведение? Ты шутишь? Для меня это как сказка на ночь.
Багама врезался в калитку спиной, Лука вывалился следом, сжимая в руке распятие так, что костяшки побелели. Ослабив галстук, он встал перед воротами и начал читать молитву; после нашего марш-броска он тяжело дышал.
Милана смотрела на нас - белый треугольник в полутьме салона джипа, - пока Багама пересекал стоянку со мной на руках. Я испытала удивившее меня своей остротой чувство облегчения: она жива. Я встретила молодую женщину пару дней назад, и уже готова пожертвовать собой ради ее спасения. Вон даже отдала ей свою кожанку. Во мне, где-то глубоко, живет славный малый.