Харон обратно не перевозит (сборник)
Шрифт:
Возникшее у него ощущение не было страхом смерти — он давно научился справляться с ним, и теперь опасность только помогала ему собраться и сосредоточиться. Дело было совсем в другом.
До сих пор ему ни разу не приходилось по — настоящему драться с людьми, и он не очень хорошо представлял, как сумеет применить боевые приемы к хоть и уничтожившим его товарищей, но по существу ни в чем не повинным и в общем — то беззащитным перед ним стрельцам. Он отдавал себе отчет, что этого требует дело, и знал, что все, на кого он поднимет руку, останутся в живых. Но тем не менее захлестнувшее его отвращение к стоящей перед ним задаче заставило
Огненный столб по — прежнему сиял посреди избы, с каждой секундой становясь все более опасным. Отсветы его в незакрытых окнах пока еще не были видны стрельцам, до обязательно должны были привлечь их внимание, как только они подъедут поближе. По записи столбу полагалось распасться уже минуту назад. Но ситуация изменилась, и большинство событий флюктуировало.
— Тобою хвално и прославлено имя Твое вовеки нами… — согласно пели артельщики.
— А может, все — таки выйдет? — мелькнула шальная мысль. — Ну, давай, миленький, выходи, что тебе стоит?!
И в эту минуту столб исчез. Именно исчез, не рассыпался искрами, не источился и даже не съежился, как изображение на экране, а просто исчез, будто его тут никогда и не было.
— Вовремя как, — подумал Григ, подбираясь, словно перед броском. Гном! — позвал он. — Не уничтожай пока контактер. Пусть спрячется на чердаке.
Контактер уже давно поливал комнату инфразвуком, и Григ видел, как время от времени пробегала по лицам тень неосознанной тревоги. Здесь важно было не перестараться и не поднять артельщиков раньше, чем они смогут убедиться в том, что он им не врет. Григ высчитал этот миг. И когда морды стрелецких лошадей вознеслись над гребнем холма, он вдруг вскочил на ноги и, дико заорав: «Братцы! Спасайтесь! Стрелцы, братцы!» — бросился к крайнему от дороги окну.
Он уже знал, как начнет этот бой. Еще только войдя в избу, он приметил аккуратно стоящий у печи рогами вниз метровый ухват, приметил, как примечал всегда любой предмет, способный пригодиться ему в возможной драке. Теперь наступило время этим ухватом воспользоваться.
И пока артельщики, толкаясь, лезли в дверь и бежали по огороду к обрыву, под которым текла медленная Рожайка, Григ, сжав, как копье, ухват, устраивался у бокового, выходящего на сторону, где не было плетня, окошка, поджидая осторожно подъезжающих к селу всадников. Он знал, что изба артельщиков с погасшими наконец окнами, выглядит нежилой, но не был уверен, что у стрельцов не возникнет желания проверить ее подозрительную тишину. Однако скоро должно было начать смеркаться, а в самом селе насчитывалось почти с десяток дворов, и стрельцы, видно, решили, что есть более важные дела.
Григ вздохнул с облегчением, увидев, как придержавший было коня первый всадник снова сжал шенкеля — и поднял ухват, готовясь к встрече. Выбивать надо было третьего. Только у него оставались еще стрелы. Двое других стрельцов расстреляли весь свой запас, а первый ехал вообще без саадака.
Дальнейшее было рассчитано по секундам, и, швырнув с нечеловеческой силой ухват, Григ, не ожидая результата, выскочил на крыльцо и, сорвав вместе с веткой уздечку Ягодки, взлетел в седло, после чего, промчавшись вдоль дома, прыгнул через плетень. Вряд ли он смог бы без помощи Гнома уложиться в отведенные ему двенадцать секунд. А уж выдрать во время прыжка кол из плетня не сумел бы
Их было трое. Ухват попал точно. Камера с церкви выхватила и приблизила лошадь, медленно бредущую от дороги к обрыву, за которой, застряв ногой в стремени, тащилось тело сбитого и хорошо если не убитого стрельца. Впрочем, удар рассчитывал Гном, и вряд ли он допустил бы эту ненужную смерть.
Уводя стрельцов от избы, Григ отчетливо видел через камеры высыпавших на берег, а теперь забирающихся в воду артельщиков. Некоторые уже резали саженками глубокую в этом месте речку, и только не умеющий плавать Пров бежал вместе с Чакой к броду, который, к счастью, находился в противоположной от той, куда скакал Григ, стороне.
Обернувшись, он обнаружил, что трое его преследователей разделились. Дорога здесь делала ведущий к селу поворот, и один из стрельцов решил, срезав угол, выскочить на дорогу впереди догоняемого двумя другими Грига.
Воспользовавшись секундной передышкой, Григ расстегнул переметную суму и, вытащив оттуда заранее привязанный к луке аркан, повесил его на седельный крюк. Теперь он был полностью готов к бою, тянуть с которым было ни к чему. Ему предстояло не только уложить стрельцов, но и догнать еще и Чаку с Провом, которые за время боя могли убежать невесть куда. Он было решил дать двум скакавшим за ним стрельцам настичь себя, а потом, резко повернув, принять бой. Но Гном посчитал иначе, и Григ не стал спорить с ним.
Развернувшись и взяв кол, словно копье, наперевес, он галопом помчался навстречу догонявшим его стрельцам. С точки зрения стрельцов, это было чистейшим безумием, и они, обрадованно ощерясь, уже подняли свои сабли, готовясь в последнюю минуту расступиться перед Григом, чтобы спокойно и точно срубить его, обхватив с боков.
— Григ! — услышал он голос Мистера Томпсона. — Сообщаю: пятьдесят секунд назад у руководителя Группы окончательно остановилось сердце.
И словно кипящим оловом, плеснуло в глаза. Дернулось, запрокидываясь, небо, карусельно закружились, вызывая во рту привкус тошноты, луг и лес.
Старик умер. Словно наяву, Григ увидел морщинистое его лицо, обрамленное рано поседевшими волосами и густой русой бородой. Как он тогда смотрел ему вслед… Господи! Слепая ярость пронзила все тело, вырвалась беззвучным криком.
— А — а—а — а!
В трех метрах от стрельцов Ягодка внезапно свернула в сторону и резко, так, что копыта оставили борозды, встала на дыбы, подчиняясь не столько команде Гнома, сколько жестокой руке обезумевшего от ярости Грига.
— Полегче! — осадил его Гном.
Но Григ не слышал. Гнев и ненависть переполняли его. Промчавшиеся было мимо стрельцы смешали свой строй, и Григ, неистово колотя Ягодку каблуками по бокам, бросился на них. Нервное напряжение, державшее его в течение дня, вздулось в распирающих рубаху мышцах, выступило белыми пятнами на костяшках пальцев, выплеснулось в судорожном скрежете зубов. Все те, кого уничтожила эта Программа, поднялись сейчас из своих безымянных могил и скакали теперь рядом, поддерживая его своими бесплотными руками, загораживая призрачными телами от стали стрелецких палашей. Он должен был в конце концов рассчитаться за всех. За Старика, за Липа, за Барта, за Лонча, за всех!