Хайноре
Шрифт:
— Справлялся уже. С чего тебе мне помогать?
Нора пожала плечами, глаза вниз опустила — не умела она прикидываться, так хоть пусть слова слышит, а лица не видит.
— А чего мне делать… Ежели ты тут помрешь, так я одна не выберусь. Вдруг звери дикие, вдруг люди какие лихие, я же не воительница…Куда мне деваться без тебя…
Северянин хмыкнул, помолчал, видно подумал что-то в голове.
— Ну иди сюда, помощница. Перевязывать умеешь, значит?
Нора подошла ближе, кивнула.
— Умею. Тятюшка, бывало, от медведя убегал, раненый.
— Умная баба, — сказал он, Нора тут же голову вскинула, как от удара, но потом снова опустила, дрожащей рукой повязку разматывая. — Мне вот ваши деревенские потому и нравятся, что они как наши, простые, рукастые. Не то что все эти ваши лорды, леди, в напудренных париках. Тьфу.
— А где это ты лордов и леди видел? — недоуменно нахмурилась Нора.
— Не твое дело.
Ну не мое, так не мое… Мне-то что в самом деле… Меньше знаю, крепче сплю.
Рана на боку северянина была жуткая, рваная, но уже не гноилась и не кровила особо, хотя этот бес уже который день ходит не перевязанный заново. Живучая тварь. Нора промокнуть ее водой из котла, обтерла аккуратно. Отец всегда шипел да кряхтел, а этот только морщится немного, но голоса не подает. Сразу видно — не первая рана. Потом Нора встала.
— Куда собралась?
— Пусти меня. Я травы нарву лечебной. Лучше заживать будет.
Северянин нахмурился.
— Пустить тебя, значит. Ага.
— Пусти, — кивнула и решительно посмотрел ему в глаза сверху вниз. — Куда я денусь.
— Ну иди, — процедил сквозь зубы, травинку пожевывая. — Иди, да считай до ста. Умеешь считать? — Нора кивнула. Тоже матушка научила. — Хорошо. Я тоже считать буду. Сто насчитаю, и если не вернешься — пойду искать. А найду…
— Поняла я, поняла, — торопливо закивала Нора и побежала, чтобы уж точно успеть.
Сбежала вниз по склону, там где кринница текла, метнулась дальше, выискивая белые облачка цветков кровавника, а как нашла, так начала быстро-быстро его листья рвать и обратно наверх.
— Гляди какая скорая, даже до пятидесяти не дошло. Видать и впрямь хорошо лес знаешь. Может ты врешь мне, а?
Нора вскинула на него испуганный взгляд, разминая в ладошках ажурные листочки, пока сок по рукам не потек.
— Почему вру? Что вру?
— Что пропадешь здесь без меня, — ухмыльнулся рыжий. Да так поглядел на Хайноре, будто мысли ее читал. — Небось сама хорошо знаешь, где здесь зверье водится, где разбойники бывают. Следы читать умеешь. Не такая уж и дурочка, гляжу.
Нора фыркнула, будто оскорбилась.
— Ну знаю и чего? А если не свезет и ошибусь? Кто меня защитит?
Хмыкнул.
— И то верно.
Нора выдавила ему на рану сок кровавника, приложила к ней кашицу, потом застирала повязку в котле и крепко замотала северянина.
— Молодец, расторопная. Хорошая из тебя жена выйдет, — северянин потрепал ее по волосам, как щенка, и Нора по привычке отдернулась. — Вот посмирнее будешь, обязательно кто-то да возьмет. Ну все. Посидели, отдохнули, двинем дальше. Как скоро на дорогу выйдем?
Нора прикинула, поразмыслила. Так-так, впереди озеро лесное, его обойти придется, значит еще день это точно, потом что? Бурелом, болота, медвежья берлога…
— Дня два, или три, как получится.
Северянин нахмурился, вздохнул, натянув рубашку. Вылил остатки грязной воды из котла, закинул его на плечо.
— Ладно, два так два, три так три, пошли.
Порченая
До озера добрались быстро, тропа хорошая, не заросшая, протоптанная, значит бывал здесь кто-то. Может тятька еще хаживал, а может кто похуже… Нора северянину о том шепнула, он молча кивнул, но видно было — навострил уши.
Хайноре как увидела сквозь частокол леса поблескиващую гладь, так сразу у нее все зачесалось во всех местах. Сразу платье завоняло, сразу гадостно стало. Взмолилась она перед рыжим, ну давай, говорит, спустимся, ну быстренько, я только разок искупнусь, платье застираю, рубаху твою вон тоже не мешало бы в божий вид привести, а то выйдешь к людям, сразу повяжут. А впереди больше озер не будет, не выкупаешься, так чумазым и пойдешь!
Северянин отбрыкивался, порыкивал, ворчал что-то на своем языке, потом сдался все-таки, но с условием — сначала он берег проверит, потом уже всякие купания. Нора согласно закивала, а потом сидела на пеньке, ждала. Улыбалась, как дурочка, думала о водичке. Купаться она любила, очень любила, хорошо это, когда искупнешься, сразу телу чисто и на душе легко. Хорошо даже когда водичка не теплая, а прохладная. Очень хорошо.
— Эй, — Нора вздрогнула, северянин поднимался к ней с берега. — Радуйся. Берег чистый, вроде никого здесь. Но чтоб недолго.
Хайноре подскочила, и радостная понеслась вниз. Бережок был травянистый, она башмаки скинула и замжурилась оттого, какая ласковая здесь травушка и мягкая влажная земля. Потянула за веревочку на шее, стала платье снимать, а потом вспомнила вдруг, сжалась вся, оглянулась взад. А там северянин стоит, плечом на дерево опершись, смотрит и ухмыляется.
— Давай-давай, девка, поживее.
Нора вздохнула, отвернулась спиной, вся напряженная, как струнка, быстро скинула платье и так же быстро подбежала к краюшку берега и сразу же нырнула в черную гладь.
Ух! Хорошая водичка, мурашками по телу, ласковая и колючая, жгучая, как крапива, но свежая. Хайноре вынырнула, пофыркала, голова сразу тяжелая стала от мокрых волос, она опустила ее в воду, и понежилась еще немного, а потом подплыла ближе к берегу, нашла носком дно, сорвала травы клок и принялась тело растирать. Северянина на том же месте не оказалось, потом Нора увидела его чуть поодаль — тоже решил поплескаться. Окунался с головой, потом выныривал, раскидывая волосами брызги, как конь гривой, пофыркивал, грудь свою курчавую натирал ручищами. Нора вскрикнула на него, мол, дурак, повязку намочешь, потом опять менять! Но рыжий только отмахнулся. Видно думает, что бессмертный, вот остолоп…