Хайноре
Шрифт:
С этим словами одноглазый сир откланялся, и лорд Дормонд, недовольно чертыхаясь в бороду, спешно направился внутрь поместья, оставляя Лиру справляться с ворохом мыслей в одиночку.
— Ха, — она возмущённо уперла руки в боки. — И что это было? Ничего не понимаю! Альма! Что ты скажешь? Альма?..
Но Альмы нигде не было.
***
Прежде, чем вернуться в покои и умыться перед ужином, Лира обыскала кухню, конюшню, часть сада и даже сарай, но ведьма будто исчезла. В комнатах леди она тоже не появлялась, Сорка её не видела. Может статься, что Альма ушла говорить с Древними, может они призвали её так неожиданно, что ведьма не успела даже
Но утром беспокойство вернулось, разбудило её раньше обычного. Где она? Почему ушла? Может, кто-то её видел, там, во дворе, когда они только прибыли с охоты? Лира хотела спросить у лорда, видел ли он её компаньонку, смуглую, похожую на южанку, чёрная коса, жёлтый взгляд. Но милорд на завтраке почему-то не появился. Дитор сказал, что его светлость все ещё спит, ему, дескать, нездоровится со вчерашнего вечера.
Слова эти отозвались звоном в ушах, источая скользкую, как медузья слизь, мысль… А что, если лорд вознамерился-таки отведать куропатки, любезно пойманной для него сиром Галлиром? Медведь подкараулил ведьму и затащил в свое логово? Или ведьма решила соблазнить избранника Древних и лично исполнить волю Папы Ромаха?.. Лира не знала, какая мысль терзает её сильнее — что Альма могла позариться на её жениха и стать его любовницей, или отнять у неё возможность преклониться перед Древними и исполнить божественную волю?
Лира подскочила с постели, на которой предавалась тяжёлым мыслям, чуть не сбила Сорку по пути к двери, ворохом кудрей и кружев пронеслась по коридору особняка от своих покоев к покоям лорда, а пред ними замерла, словно бежала впереди собственной решимости и та ещё не успела её догнать.
Что она скажет? Кому? Как?..
И вот решимость наконец догнала леди Оронца, она сама увидела в отражении стальной пластинки замочной скважины как зло искривилось её лицо, ей хотелось ворваться в эти двери, снести их, она сжимал руки в кулаки, ей хотелось…
Из покоев вдруг донеслось хриплое мужское бурчание, а потом смех. Женский. И Лира сама не заметила, как дёрнула за ручку двери, но та оказалась заперта, и тогда леди заколотила в неё с яростью медведицы, чьих детей спрятали у себя охотники.
— Кому что надо?! — раздалось громогласно из покоев. — Занят!
Но Лира не остановилась даже, когда услышала, как кто-то возится с замком и ключом, и только тогда опустила руки, задыхаясь будто от того, что сердце бешеным стуком перекрыло глотку, когда на пороге покоев перед ней встал лорд Дормонд в тяжёлом распахнутом халате, с яростью во взгляде и обнаженными чреслами.
— Кхм… леди… — увидев, кто ломился в его покои, лорд спешно запахнул халат. — Что ж вы…
Валирейн смотрела на него снизу вверх, у неё разболелись глаза от того, как широко она их распахнула, у неё дрожало тело и ныли кисти рук. Решимость покидала леди, как песок — верхушку стеклянного флакона часов. Она опустила голову и взгляд её упал на огромную постель, в которой в ворохе шкур и покрывал пряталась девица. Лира увидела только её глаза и растрепанное гнездо рыжих волос.
Оронца тут же вспомнила, как лорд обнял её у обрыва, побеспокоившись, что она замёрзнет, как они смеялись на пути обратно, как ей было легко и почти хорошо, когда лорд Дормонд был рядом и заботился о ней, а сейчас… Это все так ужасно, так мерзко, так… по-настоящему…
— Экая неловкость, — сир Варой подошёл настолько тихо, что его никто не успел заметить раньше, чем он сам того захотел. — Леди Оронца, позвольте?
Он осторожно взял её за локоть и повёл дальше по коридору, словно бы ничего не случилось, словно бы они просто повстречались случайно здесь, Лире внезапно стало дурно и добрый сир вывел её на воздух.
В саду никого не было, только птицы перекрикивались с ветром.
— Глупо ходить вокруг да около, леди, — начал сир, усаживая Валирейн на скамью. — Скажу прямо, лорд Дормонд большой охотник до подолов. И в удовольствии себе отказывать не привык. То, что вы увидели… не более, чем интрижка на ночь. Он станет вам мужем, этого хочет король и ваша сестра, и он не пойдёт против воли его величества, и никакая служанка и даже леди не встанет между вами и титулом Хозяйки Холмов.
— Да вы! Да что вы говорите? — голос Лиры дрожал негодованием. — Вы думаете, что я охочусь за титулом?!
— Разве нет? — Варой из Шэлка пожал плечами, ответив на возмущенный взгляд леди Оронца полной невозмутимостью. — Вы согласились на сделку, леди. Как бы то ни было, чем бы не увещевала вас сестра и отец, вы согласились. И, насколько я знаю, прибыли сюда не в кандалах. Значит, правила игры вам известны. Поэтому, советую как можно быстрее избавиться от сказочных представлений о замужестве, и вливаться в партию.
Лира смотрела на одноглазого сира большими глазами, она застыла всем телом, даже дрожь и всхлипы унялись, словно бы этот один холодный глаз был способен превратить человека в статую.
— Единственное, что вы должны помнить, миледи, это то, на чьей стороне вы играете и что требуется от вашей фигуры.
Валирейн поджала губы и сглотнула ком.
— И что же требуется от моей фигуры?
— Ничего сложного. Выйти замуж, родить наследника, быть примерной женой. И, поверьте, позже это хорошо вам окупится. Дайте мужчине заботу и уют, и он позабудет о других женщинах, дайте ему сына, и он бросит к вашим ногам все, что имеет, а что не имеет — заимеет и бросит. Эта та истина, которая работает не одну сотню лет и проработает ещё столько же, пока мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины.
— Как… просто…
— Именно. Я вас покину, одиночество в таких вопросах полезно. К тому же вам лучше хорошенько все обдумать. Верно?
Лира опустила взгляд на свои руки и устало кивнула. Сир Варой ушёл.
Шрам на ладони почти светился под светом солнца, она гладила его, чувствуя пустоту. Одиночество. Отец и сестра за сотни вёрст, Альма пропала, её жених, будущий муж, призванный по всем законам людей и богов защищать и беречь Лиру, оказался лжецом и предателем… Одна, совсем одна… Даже Древние молчат… Не от кого ждать ответов и помощи…
Лира печально улыбнулась. Она думала, что заплачет, как странно. Сейчас бы плакать, припасть к траве и рыдать вволю, напоить землю слезами, чтобы та проросла чёрной солью и звероягодой, как в той сказке о Горе и Счастье. Да только не было слез. Сухо и пусто, будто не девица, а выпитый до дна штоф. И грусть внутри такая сладкая, как дым от трав, сладкая и горькая, голову дурманит, тело томит. Что делать теперь? Тяжко… Может, в лес? К Красной Пасти? Схоронить себя в общей могиле с солдатами Королевства? Броситься на камни, отдать себя, кому? неважно, кто хочет, тот пусть и берет, хоть Отец, хоть Папа Ромох, хоть какой-нибудь северный бог. Только бы унять эту тоску и боль, только бы уже решить свою судьбу, самой, без сестры, отца, лорда Холмов и одноглазого сира. Пора решиться.