Хайвей неисповедимости
Шрифт:
Я ухмыльнулся, представив описание несчастного случая, в результате которого у четверых людей, одновременно, оказались рублено-резанные раны.
– Стою я, господин инспектор, чищу яблочко. Тонатой. Тут, она срывается с руки и втыкается прямо в ногу прохожему, начал вытаскивать, дернул слишком резко, пырнул, случайно, в другого…
– И так еще пару раз? – спросит он, не улыбаясь.
Никто из нас не стал пробовать облапошить страховую компанию, так как у людей, работающих на должностях страховых инспекторов, почему-то, полностью отсутствует чувство юмора, зато в избытке имеется то, что сэнсей называет кигурай 28 .
28
Кигурай – буквально «гордость», «надменность» (японский), в общем смысле доминирующая позиция, основанная на уверенности, полученной из постоянной практики.
Но инспектор, который прибыл на автоаварию был, наверное, образцом образца представителя данной профессии.
Он не сделал ни одной попытки поздороваться. Вышел из машины, представился и сразу взял быка за рога: начал опрос участников, – и я уже собрался уезжать, почувствовав свою ненадобность, но тут водителю, получившему сильный удар, стало так очевидно плохо, что я не вытерпел до окончания допроса и попытался увести его от инспектора на восстановительную процедуру.
В принципе, инспектор не возражал и согласился отпустить пострадавшего водителя, только формализм у страховщиков, наверное, врожденный, он просканировал биополе китайца и попросил назвать имя для протокола.
– Энтони Ли Вэй. – Фамилия прозвучала из уст молодого китайца очень тихо, но звоном колоколов отдалась в голове.
«Вэй? Вэй?! Вэй!!» – Энтони Вэй и Анастасия Вэй?! Девушка из машины, улизнувшей с места аварии, носит ту же фамилию, что и пострадавший?!
Я ошарашено посмотрел на инспектора и подошел к китайцу, чтобы поскорее, воспользовавшись случаем, разузнать о нем побольше.
Мы с Энтони подошли к очереди из машин, въезжающих в дом, но в ближайшем каре открылась дверь и взволнованный голос привлекательной женщины обратился к нам.
– Молодые люди! Немедленно в машину!
Пока мы садились, незнакомка вовсю наигралась, включая поворотники, фары и световое табло экранов-стекол, сигналя, привлекая внимание окружающих, и, когда мы уселись, вырулила, снова нажав на сигнал, безапелляционно направив кар мимо очереди ко входу-въезду в дом.
Остальные водители уступали дорогу, в основном, из-за того, что все невольно видели последствия аварии и старались помочь пострадавшему водителю поскорее попасть в авалетутограф, а некоторые, просто пропуская вперед красивую соседку, как сделали бы и в любой другой похожий денек, когда хочется полюбоваться красивыми видами женского бампера сзади.
Въехав в помещение гаража, к которому примыкала кабина аппарата, машина остановилась, и, пока я вытаскивал бледного китайцу, незнакомка открыла дверь и старалась помочь.
– Ой, ребята, да как же так получилось? – запричитала она, но взяла себя в руки и переспросила: – Вы сможете воспользоваться аппаратной?
– Да, сможем, – ответил я, – спасибо, – и стал снимать с парня верхнюю одежду.
Женщина заметалась:
– Давайте быстрее, снимайте, не стесняйтесь, жизнь человека важнее, – зачем-то сказала она.
– Энтони! – обратился я к пострадавшему, – чуть отодвинься, – и снял куртку, брюки
Кресло заехало в авалетутограф, створки аппарата закрылись, зажглась желтая индикация начала цикла восстановления.
– Я знаете, как испугалась? – посмотрев мне в глаза и приложив руки к груди, начала разговор незнакомка, – представляете, возвращаюсь домой, а тут… Ужас!
Женщина действительно волновалась, большая, гладкая грудь чуть ли не выпрыгивала из разреза платья, визуализируя процесс дыхания. Я старательно держал взгляд на ее лице, не опуская глаза вниз, чтобы соответствовать трагизму момента.
Щечки незнакомки чуть закраснели, и она продолжила, почти шепотом.
– У меня сначала отец погиб, а потом муж, все на дороге…
Я внимательно посмотрел на женщину, мне стало ее жаль.
– Давно это произошло?
Она кивнула, сглотнув слюну:
– Да, муж попал в аварию спустя четыре года, после регистрации, и дети выросли без отца, – в женском голосе явно стали заметны нотки волнения. – Как и я… Папа… он тоже, когда я была ребенком, давно, – тут она глубоко вздохнула, смотря влажными от слез глазами.
– Сейчас не так, как раньше, машины с автоматикой, все такое, но вот тоже аварии случаются… – глаза сверкали, – И хорошо, я вам скажу, что с Энтони все обошлось, а то этот козел… – собеседница не закончила мысль, – а родным, родным и близким, каково бы им пришлось?
Чтобы перевести разговор с грустной темы, я решил представиться, но не зная, как лучше поступить, так и сказал:
– Разрешите представиться, Иван, Иван Петров.
– Антонина, просто Антонина, – новая знакомая пожала руку.
Я попробовал оценить ее возраст, с учетом того, что она очень хорошо следила за собой, ей могло быть очень много лет. И добавил:
– А как вас называть по отчеству?
Антонина задумалась, потом рассмеялась:
– Иван, Вы где-то в соцсетях работаете?
– Почему это? – опешил я от такой точности.
– Вы спросили про отчество, оно уместно для страховщиков, полиции, ну или от СЭС, из остальных только соцагенты «канцелярят» по отчествам. Но вы явно не из надзора, я и предположила. Соцсети, угадала?
– Да, да, точно.
Антонина, определенно, классная: красивая, с логикой все в порядке, внешний вид соответствовал внутреннему содержанию, и я заулыбался, кивая головой, подтверждая правильность слов.
– Минут пятьдесят еще будет идти восстановление, – новая знакомая напомнила причину задержки. – Иван, не желаете освежительного, коктейль, пока Энтони лечится? Я приглашаю! И не вздумайте отказаться!
Я и не смог.
Квартира Антонины поразила сразу. Всю стену напротив входной двери занимал экран окна визарда 29 , за которым была изображена рощица из берез и осин, где отчетливо блестели капли воды на листьях деревьев, переливаясь всеми оттенками радуги под яркими лучами солнца. На меня хлынул поток свежего лесного воздуха после-дождевой свежести. Вот эта мощь!
29
Визард – общее название устройств вывода визуальной информации, сложных компьютерных комплексов для объемных проекций.