Хайвей неисповедимости
Шрифт:
– Да, я уверен, что не смогу отказать, – я сделал попытку снова поцеловать Антонину.
Она отстранилась, лицо стало печальным.
– Это серьезно, Иван, я беспокоюсь за Стаса.
Беспокойство матери за сына – это обычное дело, и для женщины всегда серьезно.
– Да, Тоня, что я могу сделать?
– Понимаешь, Иван, мой Стас очень увлекающийся мальчик, он добрый и веселый, но абсолютно не знает жестокости мира.
Я не перебивал Антонину, давая высказаться полностью.
– Вчера, после того, как он ушел с тобой, он перезвонил и сказал, что переночует
– Надеюсь, ты не подумала, что я хотел совратить твоего мальчика?
– Перестань, Иван, – Антонина шутливо стукнула кулаком, – после того, как ты глазами измочалил, вчера, мне сиськи, по поводу тебя и верного направления влияние на Стаса, я спокойна.
Но утром спросила, хорошо ли он повеселился? Знакомился ли с новыми подружками? А он был с Энтони! Они всю ночь изучали видео с засранцами в сети, и сегодня вечером будет какое-то собрание молодых людей по вопросам создания нового социума. «Модераторов современного движения», он сказал, что автор идеи ты, правда?
– Не совсем, но меня тоже пригласили.
– Иван, очень прошу, проследи за Стасом, – Антонина, буквально, умоляла взглядом.
– Хорошо, – пообещал я девушке, – прослежу, – и попытался поцеловать ее снова.
– Не надо, – остановила ладошка Антонины, – уже было сегодня хорошо, – объяснила она и тут же предложила: – Пойдем, массаж сделаю, силы еще понадобятся, – практически вслух прочитала Тоня мои мысли перед встречей. – И вот еще что, обрати внимание на Энтони, он не простой азиат и выдает себя за кого-то другого. Он опасен для Стаса… и для тебя, – Тоня похлопала меня и вылезла из джакузи.
Глава 7. Пили и пилили
Пили и пилили, как настоящие друзья…
Из отрывков воспоминаний лесорубов
Игорь Игоревич Родин
30 неделя. Пятница
Запах свежих булочек от хлебопечки и жареное мясо, скворчащее в мультеварке, не спешно выдернули меня из объятий Морфея.
Вставать с постели совсем не хотелось, голова была тяжелой, после всего выпитого, но приятная истома в теле и воспоминания о лихих скачках прошедшей ночи отодвигали неважность самочувствия на задний план. Эдос, как будто телепатически, почувствовал мое пробуждение и присел около кровати, держа в руках чашечку кофе, из которой, щекоча мои ноздри, пошел запах айвового ликера.
Я, испытывая нарастающую нежность к Эдосу, открыл глаза и, сладко потянувшись, взял из рук протянутый напиток.
– Спасибо, дорогой, – поблагодарил я.
Эдос добродушно улыбнулся одновременно глазами и губами и произнес:
– Доброе утро, Гошен, я готовлю завтрак: ты как относишься к корице и бекону?
Приправлю свежей зеленью? Принести сюда?
– Эдос, ты чудо, давай пойдем на кухню.
– Маленькая просьба тогда, Гошэн, дай мне еще пять минут на сервировку стола.
Я наслаждался спасительной смесью ликера и кофе из чашки.
«Жизнь чертовски приятная штука», –
Вчера, мы с Эдосом очень много рассказали друг другу. Эдос оказался благодарным слушателем. Рассказывая ему о мапе и папе, я почувствовал рядом абсолютно родственную душу. Я понял, что он, как и я… нет, не так, он намного больше, чем я, желает иметь своего ребенка, и он готов, лишь только из-за возможности видеть и лелеять родное дитя, вступить в брак, завязав семейные узы.
Эдос, такой суровый и большой внешне, оказался трогательно нежным внутри и больше жаждал отдать ласку, чем получить. Я за одну только ночь понял, что очень сильно люблю Эдоса и лучшего кандидаты на продолжение рода не найду.
Сейчас же, утром, он показал насколько уже готов к семейным обязанностям. Он встал намного раньше и приготовил трапезу, нарвав на завтрак свежей зелени, которая растет в саду.
Мы ночью клялись друг другу, не расстаться никогда и договорились, что обязательно познакомимся с родителями. Нагрянем, неожиданно наведавшись в гости, и пригласим на церемонию создания семьи, которую постараемся провести в самые ближайшие дни.
Я еще раз глотнул живительного кофейно-алкогольного и направился в ванную. Тюбик бреющего крема лежал немного не так, говоря о том, что Эдос им воспользовался, впрочем, новая упаковка головок зубной щетки тоже дала понять, ванная Эдосом опробована полностью. Почистив зубы, побрившись, приняв душ и обсушившись, я прошел на кухню, где будущий супруг заканчивал утреннее чародейство.
На столе, на самой середине скатерти, стояла большая ваза со свежими огромными бутонами двух белых и трех бордовых роз. По бокам две тарелки с жаренной пиццой, залитой сыром помидорой с беконом, возбуждали аппетит видом и источаемым ароматом. А около каждой тарелки стояли запотевшие рюмки водки.
– Поправим здоровье, ты не возражаешь? – обратился Эдос.
Я растерянно посмотрел на него.
– Но пить? С самого утра?!
– Гошэн, – начал объяснения Эдос, – В полиции работают профи. Поверь, главное – не нарушить технологию похмелья и выпить по чуть-чуть.
– Не знаю, я обычно принимаю обезболивающее и не испытываю никаких проблем.
– Попробуешь?
Я выпил первую рюмочку и, наколов кусочек нежного мяса на вилку, отправил его в рот. По телу разливалось тепло и бодрость, проснулся аппетит, и я не заметил, как съел больше половины порции.
Эдос повторил, и я поднял следующую рюмку:
– Эдос, тост за великолепный вечер, за путеводную звезду, мы не пропустили шанс! Та встреча на дороге – не простая случайность, а знак, указующий перст судьбы! Выпьем за то, чтобы мы никогда не расставались. Эдос, я буду любить тебя вечно, клянусь! И прошу стать моей парой!
– Гошэн, я согласен.
Мыпоставили пустые рюмки на стол, поднялись и подошли друг к другу, чтобы еще раз прочувствовать взаимные проникновения. И я понял, что водка многократно усилила нашу страсть, и, вырвавшиеся наружу от счастья, стоны подтвердили правоту Эдоса, не позволившего сбить остроту ощущений обезболивающими, и наши чувства отпустили на свободу наши тела.