Хазария и Каспий

Задача, решение которой предлагается здесь, была поставлена исторической географией. М.И.Артамонов в своей «Истории хазар» отмечает: «До сих пор точно не установлено местонахождение главнейших городов Хазарии — Итиля и Семендера, неизвестны их вещественные остатки. Не обнаружены не только могилы хазарских каганов, но вообще неизвестны собственно хазарские погребения». [1, с. 412] Иными словами, до сих пор не была открыта территория, на которой жил хазарский народ, хотя довольно точно были известны границы Хазарского каганата. Артамонов указал, что только археологические поиски на Нижней Волге «прольют свет на вопросы, остающиеся не освещенными письменными источниками», и действительно, в 1960–1963 гг. работами Астраханской археологической экспедиции Государственного Эрмитажа были обнаружены не только хазарские могильники [2] с богатым инвентарем, крепости, памятники искусства и следы поселений, но и составлена карта распространения хазар в VI-Х

Однако проблема этногенеза хазар и ареала их распространения натолкнулась на трудности, перед которыми историческая наука оказалась бессильна. Только привлечение палеогеографии дало возможность решить проблему Хазарии. В свою очередь, археологические находки позволили уточнить абсолютную хронологию колебаний уровня Каспийского моря и образования протоков дельты Волги. Таким образом, удалось добиться органического сочетания исторической географии с палеогеографией и археологией.

История, пережитая хазарским народом, показывает, что хазары были многочисленны и богаты. Главными занятиями их являлись земледелие и рыболовство, практиковалось и отгонное скотоводство, а виноградники и сады были неотъемлемой собственностью каждого хазарского рода. [1, с. 397] Все это показывает, что хазары жили не в сухих степях, а по берегам рек волжской дельты.

Однако предвзятое мнение о неуклонном падении уровня Каспийского моря и, следовательно, высоком его стоянии в VI-Х веках толкнуло Б.А.Рыбакова на предположение, что хазары заселяли не низовья Волги, а степи между Волгой и Доном, севернее Маныча. Ставка хазарского хана, по вычислениям Рыбакова, располагалась не на берегу Волги, а в Калмыцкой степи, к югу от Сарпинских озер. В соответствии с природой этих степей Рыбаков охарактеризовал хазар как полудикое, кочевое, хищническое, паразитическое племя, не оставившее памятников высокой материальной культуры. [3, с. 141] А ведь именно в колебаниях уровня Каспия кроется разгадка хазарского вопроса. На абсолютной отметке минус 32 м, т. е. на 4 м ниже современного уровня, обнаружена береговая линия, прослеживающаяся вдоль побережья Дагестана [4] и у северного Мангышлака. [5] Факты низкого стояния уровня Каспия отмечены еще Л.С.Бергом, который относил их к «доисторическим временам». [6, с. 205–279] Впрочем, Л.С.Берг не возражал и против того, чтобы датировать этот уровень I тыс. н. э., считая необходимым лишь приведение «убедительных доказательств». Ныне они появились.

Веские доказательства низких стояний Каспия в I тыс. н. э. привели Б.А.Аполлов, [7] [8] и А.В.Шнитников. [9] Некоторые уточнения удалось внести нам путем исследования подводной части Дербентской стены, сооруженной в VI веке Хосроем Ануширваном и до сих пор не описанной.

Работа заключалась в глазомерной съемке плана стены, промерах глубин и установлении характера кладки. Производилась она аквалангистом, опускавшимся с лодки с буйком. Лодка прикреплялась к створу стены, что делало возможным визирование горным компасом на ориентир — водонапорную башню. Допуск при измерениях не превышал 10 м, что в условиях постоянного волнения воды оптимально. В работе принимали участие А.А.Алексин, Г.М.Прохоров и А.Н.Зелинский, которым мы приносим благодарность за мужество и усердие.

Стена простирается от берега в глубь моря на 300 м и заканчивается развалинами башни, сложенной в цоколе крупными тесаными камнями, уложенными непосредственно на скальное основание (Рис. 1). Цокольная часть башни находится на глубине 5,5 м, т. е. на абсолютной отметке минус 33,5 м. На урезе воды, т. е. на отметке минус 28 м от основной стены, уходящей под воду в море, протянулась вдоль берега поперечная стена длиной 80 м, сложенная также из крупных тесаных камней сасанидского периода. По архитектуре морской конец стены являлся прямым продолжением наземного.

Рис. 1. План подводного конца Дербентской стены

Реконструкцию стены позволяет осуществить следующий расчет: длина стены — 300 м, ширина развала стены — 70 м, осредненная высота развала — 1 м, примерный объем развалин составляет 300х70х1 = 21000 м3. Для материала, состоящего из крупных блоков размером до 1–1,5 м, находящегося в состоянии беспорядочного навала, объем пустот в среднем принимаем 25 процентов.

Стены на берегу имеют ширину 4 м, высота их колеблется от 18 до 20 м. [10, с. 122]

Предполагаем: 1) что стена, уходящая в море, также имела ширину 4 м; 2) что длина развалин равна длине стены. Отсюда мы можем определить высоту стены: 21000/(1,25 * 4 * 300) = 14 м

Среди развалин стены на глубине 4 м обнаружен фрагмент сосуда типа амфоры, аналогичного многим сосудам, вкопанным в землю вдоль южной стороны наземной стены и служившим хранилищами воды для ее защитников. Это показывает, что в VI веке на абсолютной отметке минус 32 м было сухо, так как иначе закапывать сосуд с пресной водой не имело смысла. Таким образом, уровень моря во второй половине VI века был ниже современного по крайней мере на 4 м; при этом обнажилась территория, примыкавшая к современной дельте Волги, площадью не менее 50 тыс. км.

Данные, полученные нами, частично противоречат сведениям, сообщаемым арабскими географами Х века. Так, например, Кудама (948 г.) пишет, что Ануширван построил стену из каменных глыб и свинца. Камни возили на судах и бросали в море, пока насыпь не поднялась над поверхностью воды. На этой насыпи он продолжил постройку и выдвинул стену на 3 мили (около 5 км) в море. На самом деле стена уходит в море лишь на 300 м, с башней еще на 50–70 м и построена не на насыпи, а непосредственно на скальном основании дна, без фундамента. Очевидно, Кудама предложил гипотезу сооружения стены, так как на большой глубине, видимо существовавшей в его время, иначе построить стену было невозможно. Остается неясным вопрос о способе постройки стены, уходящей в море, но тут проливает свет сообщение Масуди.

Масуди (943–947 гг.) определяет длину морского отрезка стены в одну милю, что тоже преувеличено, но технику постройки описывает иначе: камнями загружались бурдюки и опускались до дна, после чего водолазы прорезали бурдюки ножами. [11] Это, на первый взгляд абсурдное, сведение ближе к истине при учете необходимых поправок и критики. Огромные плиты, конечно, не могли поместиться ни в какой бурдюк. Надо полагать, что бурдюки привязывались к плитам ремнями, что позволяло плиту во взвешенном состоянии устанавливать на нужное место. После этого отрезались ремни, и бурдюк снова шел в дело. Но такая постройка могла быть осуществлена лишь на глубине человеческого роста, т. е. не глубже 1,5 м. При больших глубинах был бы неизбежен разброс камней, а его нет. Передвинуть же сасанидскую плиту под водой непосильно ни для каких водолазов. Значит, Масуди тоже создает гипотезу, правда более близкую к истине, чем гипотеза Кудамы.

Прежде чем давать им оценку, рассмотрим сообщение Истахри (930 г.), который пишет, что «между морем и рейдом выстроены две стены параллельно морю; проход между ними тесен и узок, и вход в порт сделан извилистым. При входе в порт протянута цепь, так что судно не может войти в порт и выйти из него без разрешения». [12] Это сведение не может относиться ни к северной и южной стенам Дербента, ни к двум отросткам северной стены, из них верхний, ныне срытый, находился на берегу около современной железнодорожной линии, а второй и сейчас прослеживается в воде у самого берега, ибо расстояние между ними гораздо больше указанного Истахри.