Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!»
Шрифт:
Сколько они ещё так продержатся? Райна ощущала глубинные, медленные волны, что расходились от двух сражающихся чародеек, и столь же медленные содрогания силы, и понимала, что битва идёт в таких местах и областях, что даже ей, валькирии, об этом лучше не знать и не думать.
Соперницы были достойны друг друга.
Рыцари в белой броне, казалось, даже несколько заскучали. Им тут явно было нечего делать. Колдуньи же в своих лохмотьях, отогнав Фенрира, похоже, как могли помогали Сигрлинн – огненные шары летели и летели из их рядов, поглощаемые пламенным вихрем.
Отец
Медленно катящиеся волны силы, зародившись на месте схватки, неспешно, подобно китам, двигались сквозь земные толщи, сквозь то, что составляло равнины Иды – само по себе магическое место.
Колебания отражались, возвращались странным, причудливым эхом.
Эхом Валгаллы и отцовского трона.
Эхом возрождённого Иггдрасиля, в который обратился выкованный Оружейницей альвийский меч, причём утрата эта отца нимало не тревожила.
А ещё эхом отзывался Источник под корнями чудесно воскресшего ясеня.
Райна замерла.
Чёткое, сильное эхо. Словно под гулкими сводами храма. Источник эманирует сильно, звучно, но при этом… словно туго натянутая струна, гудит и некая жила, подходящая к нему откуда-то из глубины Межреальности.
Жила… артерия… по ней струится кровь Источника, его вода, что на самом деле совсем не вода…
Нет, не то, не то!
Райна зажмурилась, сжала кулаки, изо всех сил вслушиваясь в эхо.
Нить… жила… струна… вена…
Магия страшилась её. Потому что тянущаяся из неведомых провалов нить плясала и содрогалась, рассекая и разрубая вокруг себя саму ткань Сущего.
Разрубая, рассекая, дрожа от нетерпения…
Стоп, что за вздор?! Кто тут может «дрожать», да не просто, а именно что «от нетерпения»?
Однако там было нетерпение. Нетерпение, и ожидание, и предвкушение, и злорадство…
На Райну обрушился целый фейерверк чувств, переживаний, побуждений…
Ожидание, да. Злорадное, алчное, долго-долго вынашиваемое. Чьё? Она не умела понять.
Зато она ощущала сместившиеся, вышедшие из берегов и потерявшие русла потоки магии. Ровное течение сменилось метаниями, вздутиями и спадами, – словно в реке от ливней, то начинавшихся, то прекращавшихся. Приливы и отливы незримого моря раз за разом обрушивались на границы тварных миров, расшатывая корни, смещая опоры, а порой и откалывая целые куски.
Шторм, настоящий шторм поднимался в Упорядоченном, а она, валькирия Асгарда, до сего момента ничего не чувствовала!
Что стряслось? Что происходит?
Эх, где же кирия Клара, она-то смогла б разобраться…
Да, у неё, Райны, прибавилось сил. Она вернула утраченное, но…
Валькирии никогда особо не интересовались, как оно там, отчего и почему. Сила есть – и всё. Они влекли героев в Валгаллу, а не разгадывали тайны мироздания.
Воительница, сражавшаяся в наёмных отрядах, тоже не имела возможности для подобных изысканий. Домен Демогоргона открыл множество тайн, она поднялась к самому Оку Творца, но что творится с магией Упорядоченного – она не знала.
Золотой луч вёл её вверх и довёл до самой вершины; а теперь требовалось
И Райне отчего-то представилось, как протянувшаяся от Источника жила с раскалённой – так ей показалось – магией режет и режет ткань Упорядоченного, Межреальность и миры, режет, режет и не может остановиться…
О дальнейшем подумать она уже не смогла – чуть ли не до небес взметнулись огнистые плети над вратами Асгарда, грянули тысячи громов – створки рухнули, сквозь пролом ворвались клубы пыли, а в них – фигурка в чёрно-золотой броне, покатившаяся кубарем по земле.
Гулльвейг сбило с ног; неведомая сила волокла её и тащила дальше, руки и ноги колотились о каменные плиты, отлетали какие-то мелкие части доспеха: отламывались заносчивые шипы, выбивались отдельные пластины, обнажая чёрную кольчужную сетку под ними.
Райна напряглась; альвийский меч плясал в руке, жадный до драки.
Гулльвейг лежала неподвижно.
А в ворота Асгарда медленно-медленно, словно смакуя каждый миг своего триумфа, вплывал огненный вихрь, которым сделалась волшебница Сигрлинн.
Гулльвейг конвульсивно дёрнулась, попыталась приподняться. Опираясь на руки, поползла – ноги волочились, словно отказавшись повиноваться. Там, где она лежала, осталось чёрное пятно.
Пламенный смерч не останавливался, он плыл прямо к Гулльвейг. Плыл, правда, медленно, какими-то рывками, да и сам сейчас сделался куда ниже, мутнее, – огонь смешался с коричневатым дымом, и теперь следом за вихрем волочился длинный низкий коричневатый же шлейф.
Райна выдохнула, повела плечами и спокойной, чуть развалистой походкой двинулась навстречу волшебнице. Она выходила так на бой бессчётное множество раз, так шла и сейчас, уже не вспоминая слова отца, его приказ не вмешиваться.
Враг вступал в Асгард, а долг валькирии – защищать свой дом.
Она тут одна. Великий Один наложил чары на спасённых асов, защищать крепость некому. Дальние, что так красиво говорили, – где они? Если Старый Хрофт так важен для них – то почему тогда медлят?
Гулльвейг ползла, медленно, с явным трудом. Ноги по-прежнему её не слушались. Куда и зачем она пыталась отползти, Райна не понимала. Спастись Мать Ведьм не могла, Сигрлинн надвигалась хоть и неспешно, но и неумолимо. Быть может, её тоже потрепало в схватке, но явно не до такой степени, как бессмертную Гулльвейг, над жизнью которой оказались не властны даже асы в зените силы и власти.
– Стой, – спокойно, даже с ленцой, сказала Райна. Воительница не накручивала себя перед боем, тело расслаблено, готовое взорваться или неожиданной атакой, или надёжной защитой. – Ты вторгаешься во владения великого Одина, Аса Воронов, Отца Богов и Дружин. Остановись и назови себя!
Огненный вихрь не удостоил её вниманием. Качнулся и пополз следом за царапающей камни Гулльвейг.
– Оставь её! – крикнула Райна. Кем бы ни была Мать Ведьм – она защищала Асгард.
Вихрь продолжал движение. Тяжкие соударения магических волн прекратились, эхо исчезло. Исчезло и ощущение натянутой струны, режущей Сущее.