Хедлайнеры
Шрифт:
Подобных дорожных заметок, запечатленных на аудиокассетах, было великое множество. Все я бережно храню: тут и психоделические репортажи с саундчеков, и фрагменты региональных пресс-конференций, и совершенно безумные монологи, осуществляемые музыкантами “Троллей” в прямых эфирах радиостанций… В процессе подобного панк-рока местные журналистки теряли голову и влюблялись в Лагутенко по полной программе. Он уезжал, а они оставались. Одни. Без крыши и чердака, которые унесло теплым “троллевским” ветром. Возможно, по мотивам подобных коллизий Ильей впоследствии и была написана пронзительная баллада “Ему не взять тебя с собой”.
В паузах между концертами Илье чуть
Вскоре выпускающий лейбл организовал для “Троллей” некое подобие брифинга. Процесс общения с журналистами происходил в танцевальном клубе “Пропаганда”. Юные акулы сели напротив мудрого дельфина и, заметно волнуясь, приготовились задавать вопросы.
“Илья, как вы думаете, мне стоит постричься налысо, или оставаться с длинными волосами?” – лихо дебютировала рыжая заочница журфака МГУ. Остальные вопросы были ненамного лучше. На десерт популярный журнал “Дилижанс” поинтересовался у артиста: “Скажите, вы специально делаете столь эротичный голос, который провоцирует не только женщин, но и мужчин?” – “Вас провоцирует? – искренне удивился Илья. – Ну тогда есть смысл заканчивать пресс-конференцию”. Более достойное завершение брифинга в “Пропаганде” придумать было сложно.
Через несколько дней в Минске журналисты пытали Илью на тему: “Как вы представляете себе конец света?” Лидер “Троллей” включил серьезное выражение лица и медленно произнес: “На трех больших нолях. Затем откуда-то возникает четвертый ноль. А когда появляется пятый ноль, это уже будет Олимпиада”. Помнится, после этого ответа прогрессивные белорусские корреспонденты устроили музыканту настоящую овацию.
В процессе тура Лагутенко набрал неплохую форму спикера, сопровождая свои ответы вдохновенной мифологией. Илья внимательно изучил опыт коллег – начиная от Гребенщикова и заканчивая Криспианом Миллзом из Kula Shaker. Предельно естественный внешне, Илья закатывал глаза к небу и начинал впаривать: “Деньги за концерты переводятся нам в „Утекай-банк“. Вы видели его офис, блистающий всеми цветами стекла и бетона, посреди Москвы, конечно же, посреди этой, как ее, Тверской. Посреди Тверской стоит огромное здание „Утекай-банка“, которое больше, чем здания „Лукойл“ и „Газпром“, вместе взятые. Здание с часами, красное. В общем, туда-то все деньги и уходят, это я вам точно говорю”.
Когда у меня была возможность, я эту игру с удовольствием подхватывал. Поскольку у нас не было не только банка, но даже собственного офиса, часть интервью происходила в моей квартире на Шаболовке. Небольшая хитрость состояла в том, что журналисты приглашались в гости на час раньше. Они, как правило, опаздывали. Прибегали – все в мыле, громко извинялись. По всему чувствовалось, что им крайне неловко. Я их успокаивал и говорил, что волноваться не стоит, поскольку Илья уже уехал. Они искренне страдали и переживали. В ответ слышали грубое – мол, нехуй опаздывать. Тогда журналисты начинали оправдываться и жаловаться на жизнь. Я их искренне жалел и говорил, что сейчас позвоню Илье и попрошу его вернуться. Мне верили. К моменту приезда Лагутенко представители СМИ выглядели, как шелковые, и на сто процентов были готовы к популяризации группы.
…Вдоволь наигравшись в интервью
Гвоздь в крышку гроба моего сознания вбил другой Илья – Кормильцев. После записи альбома “Яблокитай” он привез из Англии свежие выпуски “Melody Maker” и “New Musical Express”. С группой Kula Shaker на обложках и огромными интервью Криспиана Миллза внутри.
Что мне нравилось в вокалисте Kula Shaker – как мастерски он умел делать из мухи слона. Темы его интервью всегда отличались оригинальностью и не пересекались между собой. Он мог часами рассказывать байки про тибетские мантры и путешествия в Гоа, Cтивена Кинга и Робина Гуда, Священный камень Грааля и “Звездные войны”, а также про мифы и легенды о короле Артуре. “Наш человек”, – подумал я. Почему-то сразу же захотелось оформить подобную мифологию для “Троллей”, красиво представив ее в виде роскошного фотоальбома, отпечатанного где-нибудь в Финляндии.
На импровизированной редколлегии с участием Лагутенко, Бурлакова и фотографа Кирилла Попова все это полиграфическое чудо было решено назвать “Правда о Мумиях и Троллях”. Для полноты образа мне надо было взять несколько эксклюзивных интервью с музыкантами “Троллей”.
Сказано – сделано. Большинство бесед происходили в “Мумий Доме” – подмосковной резиденции “Троллей”. В паузах между концертами мы общались прямо во дворе. Рядом бродил веселый Бурлаков, бегали дети… Кто-то играл в настольный теннис, кто-то жарил шашлыки, кто-то наяривал на гитаре блюзы. Тут же перепродавались концерты – свободных дат с каждым днем становилось все меньше и меньше.
Написанные главы Илья просматривал по диагонали, не оказывая никакого давления на авторскую позицию. Принципиальная стычка случилась лишь однажды. Расспрашивая Лагутенко про лондонский период 95–96 годов, я попытался вывести его на откровенный монолог про былые финансовые неурядицы. Мне хотелось воссоздать истинную картину восхождения Ильи – начиная именно с того места, в котором он оказался за год до записи “Морской”. Но Лагутенко молчал, как партизан.
“Это что, интервью или допрос?” – повысил голос Илья. Говорить на скользкую тему он отказывался категорически. Это было понятно даже серому коню, который пасся поблизости. Коню, но не мне. Я упрямо пытался добиться правды: “Но ты ведь сам говорил в нескольких интервью – цитирую: „музыки мне не хватало, чтобы оплачивать счета, и поэтому порой приходилось выполнять всякую работу“. И чего, спрашивается, этого стесняться?” “Следующий вопрос”, – сухо отрезал Илья. Я наконец-то отстал – и проблем коммуникационного плана у нас больше не было. Мы действительно работали душа в душу.
…“Правду о Мумиях и Троллях” было решено закончить рассказом о предстоящем выступлении группы на “Максидроме-98”. Книга уже была написана и практически смакетирована. Финальную главу планировалось дописать ночью после выступления “Троллей” в “Олимпийском”. На следующий день эти страницы макетировались, сбрасывались на пленку и уезжали на поезде в одну из типографий города Хельсинки. Мы планировали выпустить книгу к летним концертам “Троллей” в Лужниках и в родном Владивостоке. Счет шел на минуты.