Хэппи-энд
Шрифт:
Мелоди отправилась в гости с радостью, а вот старшая сестра, в силу возраста 6ольше понимавшая в человеческих отношениях, поехала с явной неохотой и всю дорогу мрачно молчала.
Ник отлично знал добрый характер Саманты и все же волновался, какова будет ее реакция на Рейвен.
Накануне поездки, когда Ник обсуждал с Рейвен возможность того, что Саманта за весь вечер не скажет ни слова, она заверила его, что воспримет это с пониманием и не станет обижаться.
Рейвен и в самом деле была готова к любому поведению старшей дочери Ника, но, когда она открыла перед
– Мы приехали раньше времени? – поинтересовался Ник, не ожидавший такого приема..
– Нет, что вы! Как раз вовремя! Прошу, проходите в дом!
Когда гости вошли, Рейвен улыбалась обеим девочкам, во все глаза глядящим на нее, но в ответ улыбалась ей только младшая.
– Привет! Меня зовут Рейвен!
– А меня – Мелоди! – охотно отозвалась младшая дочь Ника. Глаза девятилетней девочки были ярко-синего цвета, и вся она словно светилась изнутри благожелательностью и сердечным теплом. Oгненно-рыжие блестящие волосы придавали ей сходство с солнцем. Глядя на сияющее детское Личико, невольно хотелось подольше побыть рядом с этим источником тепла и света. Потом Рейвен повернулась к старшей девочке.
«Она могла бы быть моей дочерью!» – неожиданно пронеслось у нее в голове. Внешнее сходство между Самантой и Рейвен оказалось поразительным – у них были одинаково иссиня-черные волосы и темно-голубые глаза, одинаково серьезное выражение лица: Саманта была очень похожа на Рейвен в двенадцатилетнем возрасте.
Рейвен захотелось обнять Саманту, чтобы та поняла – она никогда не сделает ей больно, но вместоэтого лишь вновь приветливо улыбнулась и сказала:
– А ты, должно быть, Саманта?
– Да, – коротко ответила девочка.
Рейвен была огорчена сухой лаконичностью ответа, но постаралась скрыть это. Саманта вела себя настороженно и очень подозрительно по отношению к новой знакомой отца.
– Так что случилось, Рейвен? – мягко спросил Ник.
Еще до прихода гостей Рейвен пообещала себе, что расскажет об этом со смехом, но теперь, когда Ник задал этот вопрос, она не смогла заставить себя даже улыбнуться.
– Я уронила яблочную шарлотку.
– Какая жалость! – с искренним сожалением воскликнул Ник. Он знал, насколько щепетильно Рейвен отнеслась к приготовлению угощений. Ей хотелось удивить девочек чем-то домашним, вкусным, поэтому она решительно отвергла неоднократные предложения Ника встретиться с ним не у нее дома, а где-нибудь в кафе или ресторане. – И что же? Она развалилась на кусочки?
– Нет, – кисло усмехнулась Рейвен. – Сама шарлотка осталась цела, а вот блюдо раскололось... Ну ничего, – уже вымыла пол и выбросила все осколки.
– А шарлотку? Ее ты тоже выбросила?
– Нет, она вполне съедобна, но подавать ее гостям в качестве угощения я не рискну. Поэтому, – она повернулась к девочкам, – я решила, что можно заказать пиццу, хотя это вовсе не оригинально.
– Мы очень любим пиццу! – тут же воскликнула Мелоди.
Рейвен знала об этом, потому что сам Ник неоднократно предлагал именно пиццу в качестве угощения. И все же она была искренне благодарна
– Значит, ты любишь пиццу? Вот и отлично! Тогда вопрос решен.
– Вообще-то тут недалеко есть одна очень неплохая пиццерия, – осторожно сказал Ник. – может, я сбегаю туда и куплю все что нужно, пока вы тут втроем потолкуете и познакомитесь поближе?
Рейвен ожидала, что Саманта захочет пойти вместе с отцом, оставив с ней младшую сестру, но Саманта не сказала ни слова. Рейвен знала, что обе девочки любят стряпать, поэтому весело предложила:
– Давайте сделаем к пицце большой – овощной салат! Девочки, вы поможете мне порезать овощи? Боюсь, без вашей помощи я и миску с салатам уроню на пол!
Мелоди звонко расхохоталась, но Саманта даже не улыбнулась этой шутке.
– Моему отцу не нужна жена. От неожиданности Рейвен, резавшая помидор, чуть не провела ножом по собственным пальцам.
До того как Саманта неожиданно вымолвила эти слова, Рейвен и Мелоди о чем-то беззаботно болтали, готовя овощной салат. Услышав голос сестры, Мелодии замолчала. Наступила гнетущая тишина. Рейвен стояла у раковины, а обе сестры сидели за столом, натирая на мелкой терке кусок твердого острого сыра.
Повернувшись к Саманте, Рейвен увидела на ее лице страх и отвагу одновременно. Дочь Ника так сильно боялась потерять отца, что преодолела врожденную скромность и сделала дерзкое заявление. Рейвен хорошо понимала причины, толкнувшие девочку на такой поступок. – Пока она подбирала подходящие для ответа слова, двенадцатилетняя девочка вновь отважно заговорила:
– Он мужчина, и у него есть свои мужские потребности. Поэтому он время от времени встречается с женщинами. У него их очень много.
Вторая часть высказывания Саманты как-то ускользнула от внимания Рейвен, но вот первое предложение неприятно резануло ей слух: «Он мужчина, и у него есть свои мужские потребности!»
Она молча глядела на двенадцатилетнюю девочку, удивительно похожую на нее саму в детстве. Меньше чем через полгода ей исполнится тринадцать. Именно в этом возрасте Рейвен потеряла девственность, потому что отчаянно хотела быть любимой – если не матерью, то хотя бы мужчиной. Именно от матери она усвоила тогда мифическую истину о том, что женщина обязана выполнять прихоти мужчины и служить объектом удовлетворения его сексуальных потребностей. В тринадцать лет Рейвен чувствовала себя уже старой, хотя на самом деле была ребенком. Блейн, ее первый шестнадцатилетний «мужчина», казался ей тогда ужасно взрослым.
И Рейвен, и Блейн были тогда еще детьми, но не сознавали этого...
Саманта в отличие от Рейвен была любимой дочерью заботливого отца и все же только что произнесла слова, которые, несомненно, сильно огорчили бы его.
– Не могу поверить, что отец говорил тебе о том, что у мужчин есть «свои мужские потребности». Неужели это его слова ты сейчас повторила?
– Нет, не его, – призналась Саманта, опустив голову.
– Рада слышать это! – вздохнула Рейвен и подошла к столу.
Усевшись рядом с девочками, она серьезно сказала: