Херувим (Том 1)
Шрифт:
Настал момент, когда разводу мешал исключительно квартирный вопрос. Жить вместе стало невыносимо, но, чтобы разойтись, надо было разменивать двухкомнатную квартиру. Олег этим заниматься не желал. Юля была готова, но ведь не сегодня, не сию минуту и не завтра, потому что сегодня сразу две операции, завтра придется весь день просидеть на приеме, в четверг у нее практиканты и опять операция, а в пятницу она читает лекции на курсах повышения квалификации, и просветов не видно. Но главное, Юля все еще обманывала себя, что когда-нибудь Олег опомнится, что по
Прошел еще год. Юлина старшая сестра Александра, человек предприимчивый и решительный, нашла толкового агента, дала Юле в долг недостающую сумму, и вскоре Олег стал владельцем приличной однокомнатной квартиры на «Войковской», а Юля с Шурой остались в своей родной, двухкомнатной.
– Конечно, получается бред, – говорила сестра Александра, – для того чтобы избавиться от мужика, ты купила ему квартиру. Но спокойствие дороже денег.
Юля была с ней совершенно согласна.
Осталось только официально оформить развод и пережить суд. На суде Олега прорвало так, что вспоминать тошно. Но за все надо платить, моя дорогая, и за свободу тоже, причем не только деньгами.
После суда, казалось, все кончено. Но Юля жестоко ошиблась. Олег вдруг воспылал необычайной отцовской любовью к ребенку второго сорта, к «блину», который получился «комом». Он приходил к Шуре в школу, обращался прямо к директору и требовал, чтобы ему предоставили возможность видеться с его дочерью. Вместо того чтобы жениться на «правильной» женщине и поскорей нарожать мальчиков, он с мрачным упрямством таскал головешки с пожарища своей прошлой семьи. Ладно бы, если бы он их просто таскал и складывал в кучку. Нет, он швырял их в Юлю и Шуру, окончательно уничтожая остатки жалости и уважения к себе.
Не стоило, совсем не стоило ворошить все это сейчас, но так получилось. Юля подъехала к стоянке перед клиникой окончательно раздраженная и уставшая с утра от одних только воспоминаний. А впереди был целый день.
Глава пятнадцатая
«Меня преследует маньяк, – повторял про себя Стас, выезжая из отвратительного серого района, – ну конечно, все очень просто. Юрка Михеев – маньяк. Он отсидел за убийство, и вполне логично, что у него поехала крыша. К тому же алкоголь. Белая горячка».
Оказавшись в ярком ночном центре Москвы, на знакомых чистых улицах, он почти успокоился. В голове у него выстроилась определенная схема. Он знал, что отец попросил заняться расследованием своего бывшего подчиненного полковника ФСБ Михаила Евгеньевича Райского. Дело об убийстве шофера Гоши перейдет к нему, потому что, конечно же, это звенья одной цепи – покушение на жизнь Стаса и убийство его шофера. Вот пусть полковник и обезвредит маньяка, опасного не только для него, Стаса, лично, но и для общества в целом. Стас готов оказать ему в этом посильную помощь.
Он уже заранее отрепетировал первую фразу, которую скажет отцу, когда мама ляжет спать и они останутся наедине. Сурово сдвинув брови, он тихо и деловито произнесет: «Значит так, папа, я все понял. Мне надо встретиться с Михаилом Евгеньевичем».
Отец убедится, что все это время он не просто слонялся по Москве, вырубив телефон и прячась у своих баб. Он действовал как настоящий мужчина. Он провел самостоятельное расследование. Теперь ему известно, кто хочет его убить, кто убил Гошу и заблокировал карточки. Как умный человек, он сразу усмотрел в действиях преступника полное отсутствие логики и сделал единственно верный вывод.
«Папа, теперь я знаю, что это маньяк. Ты не согласен со мной? Ты считаешь, что одному человеку такое не по силам, а маньяк всегда действует в одиночку и не нанимает кого-либо, чтобы к машине жертвы прицепили взрывчатку? Вот тут ты ошибаешься. Во-первых, взрывчатку он пытался прицепить сам лично. Откуда ты взял, что их было двое? Нет, я отлично помню, что я говорил следователю. Но я также помню, в каком я был состоянии. Да, представь, у меня двоилось в глазах. А во-вторых... Мать твою, что же во-вторых?»
Стас въехал в тоннель, ведущий к Смоленской площади, попал из темноты в сизый мертвенный свет, увидел в зеркальце свои безумные, красные глаза, и вдруг понял, что все не так. Стоит только его отцу, а вслед за ним полковнику Райскому задать ему несколько конкретных вопросов, и вся его версия о Юрке-маньяке развалится.
От Смоленской площади до дома его родителей было пять минут езды. Он обещал приехать в двенадцать, но получилось раньше.
Наталья Марковна кинулась сыну на шею и долго не отпускала, не давала раздеться, гладила по голове, целовала и повторяла плачущим слабым голосом:
– Мальчик мой, сыночек...
Из гостиной вышел отец и молча прислонился плечом к дверному косяку.
– Привет, папа, – сказал Стас, осторожно отстраняя Наталью Марковну.
– Тебе звонила Эвелина, – равнодушно сообщил отец, – она просила, чтобы ты перезвонил ей сразу же, как появишься.
– Обойдется! – рявкнул Стас, скинул куртку и повесил на вешалку. – Мам, ты говорила, есть борщ.
– Нет, не обойдется, – Владимир Марленович подошел к сыну вплотную и взял его за руку выше локтя, как делал это в детстве, когда собирался наказать, – Эвелина – женщина, у которой ты ночевал, с которой был в ресторане в тот вечер, когда убили Гошу. Напряги свои куриные мозги и пойми наконец, что происходит.
– Откуда ты знаешь, кто такая Эвелина? – хрипло прошептал Стас, с ненавистью глядя на отца.
– Знаю и все. Сейчас ты ей позвонишь, а потом мы вместе к ней поедем.
– Куда вы поедете, Володя? Поздно, двенадцатый час, – запричитала Наталья Марковна, но генерал даже не взглянул в ее сторону.
– Вот телефон. Звони, – он достал из кармана домашней фланелевой куртки радиотелефон и протянул Стасу.
– Я не помню номер наизусть. А записную книжку я оставил дома. Папа, не сходи с ума. Эвелина дура, истеричка, ей пришла в голову какая-нибудь глупость...