Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Он вновь умолк, а потом поднял взгляд и пристально посмотрел на Эмму;
— Если это последнее, что я смогу сказать тебе, то я отвечу тебе — я ни полслова не говорил о тебе с Эдгит. Возможно, я злоупотребляю ее доверием сейчас, но я должен сказать, что она действительно пыталась заставить меня признаться в любви к тебе — или хотя бы подтвердить то, что, ей казалось, она знает. Я не считал, что должен был отказываться от тебя, и она могла воспринять мое молчание, как ей заблагорассудится. Но мне кажется, Эдгит унаследовала способность своего отца никому не доверять и все просчитывать, и на этот раз она рассчитала правильно: ее ложь ранила тебя. Словно целилась в темноте,
Да, так оно и было. Эмма подумала о том же и успокоилась.
— Я никогда по-настоящему не думала о тебе так плохо, — сказала она. — Извини за то, что я обидела тебя.
— Нет, — сказал он, покачав своей тяжелой головой. — Хорошо, что ты высказалась. Эдгит злая, мне жаль, что я вынужден говорить об этом. Она любит делать другим плохо. Ее вина в том, что я сейчас говорю: я не имел ничего против того, чтобы ложиться с нею, ведь тогда я мог мысленно быть с тобой — и в твое лоно сеял я всякий раз. Хотя это была и не ты! Вас нельзя и сравнивать друг с другом. В моих мыслях ты — арабская кобылка, изящная в кости, сильная, правда, строптивая, это-то и влечет… Эдгит же — да, она как… йоркширская тягловая лошадь. Вот мое сравнение, если ты хотела его услышать, но если ты расскажешь об этом Эдгит, я сверну тебе шею! Все же Эдгит мне жена перед Богом и людьми…
— Обманутый Кнутом… И долго ты строил Иосифа перед женой Потифара? [43]
— Звучит как по Библии, но я недостаточно хорошо знаком с ней, чтобы понимать, что ты имеешь в виду? Возможно, догадываюсь. Но — хотя я и вынужден был показать тебе свою слабость, это еще не означает, что я собираюсь совершить с тобой двойное прелюбодеяние. Видишь — я все же кое-что знаю из библейского учения? Да, я хочу — но имею ли я право? Что я отвечу Кнуту, когда он спросит меня? И что ты сама скажешь?
43
Потифар — царедворец Фараона, начальник царских телохранителей. Особенно он отличал своим доверием Иосифа и даже вверил ему управление своим домом, но по клевете жены своей, которой не удалось соблазнить Иосифа, заточил его в темницу.
— Я скажу то же, что и Кнут: ты был и до него…
Он кивнул и полный ожиданий посмотрел на нее.
— Правдивый ответ, без сомнений… Он подойдет и для Эдгит.
— Торкель, — поднимаясь, сказала она, — прошлый раз ты, отказываясь от меня, заботился обо мне же. Тогда ты был прав — и я должна поблагодарить тебя за доказательства твоей любви. В таком случае, на этот раз ты отказываешься не ради меня. Если потребуется защищаться, Кнута я возьму на себя. А что касается церковной епитимьи, то мы ее уже выстрадали…
— Три года и сто тридцать восемь дней, — добавил он.
— Аминь, — сказала она. — Подожди — я сама разденусь. Я хочу…
Она чуть было не сказала, что хочет, чтобы он сравнил ее и Эдгит. Но посчитала излишним вмешивать сюда Эдгит, может случиться и так, что он в последнюю минуту повернется и исчезнет. Как Иосиф. Ей не очень-то хотелось почувствовать в роли жены Потифара себя: скользкое сравнение?.. Голой стояла она перед ним. Потом сделала некий пируэт, сама себя презирая за это. Но, к счастью, он не понял.
— Я бы поставил тебя на вращающийся постамент. — У него перехватило дыхание. — Ты стала прекраснее, чем была. Как тебе это удается — ведь совершенно не видно, что твое тело произвело на свет четверых детей?
— Мужчина с плохим зрением — хороший мужчина, — пошутила она и помогла
Глава 5
Лишь к Пасхе 1020 года Кнут возвратился в Англию. Не многое успел, да и хотел рассказать он о своем длительном отсутствии и его причинах. Ведь должна была состояться срочная встреча с Витаном, а до этого Кнуту предстояло многое сделать. Встреча должна была проходить в Чичестере в середине апреля.
В неясных выражениях доложил король Кнут своим подданным и о поездке в Данию. Сказал лишь, что ему удалось отвести большую беду, угрожавшую Англии с датской стороны. Но сейчас его положение там укрепилось, и все они могут смотреть в будущее спокойно и с уверенностью.
Торкель отметил, что Кнут очень немногословно говорил о Норвегии, а о прочем Севере вовсе ничего не сказал.
Новым было то, что Кнут привез с собой в Англию Ульфа сына Торгильса и теперь мог сообщить Витану, что отдал ему в жены свою сестру Эстрид. Ульф, в прошлом советник шведского конунга, вернулся в Данию и поступил на службу к Кнуту. Так что Эстрид после своего короткого и постыдного бегства в Нормандию восстановлена теперь в правах; что же касается того, годится ли Ульф в герцоги, — это покажет будущее. Пока Кнут называл Ульфа «ярлом», по причине, скрытой от Торкеля. Такой же чести удостоился и сводный брат Торкеля, его брат по оружию, Эйлиф, тоже вместе с Кнутом прибывший в Англию.
Годвина, быстро взошедшую звезду, расхваливали за храбрость во время похода короля Кнута на восток. А еще до отъезда он получил почетный титул ярла. Сейчас же король сделал его ярлом Уэссекса, владения, которое после восшествия на престол он оставил за собой. Тем самым Годвин тут же стал «одним из четверых сильных» всей Англии. А чтобы еще больше подчеркнуть вступление новых людей во внутренний круг приближенных к королю Кнуту, Годвин был помолвлен с Гютой, сестрой ярла Ульфа.
Но славную новость Торкель узнал из того, что король сообщил на встрече в Чичестере. Торкель почувствовал себя отстраненным; он явно больше не пользуется полным доверием короля. И все же официально король хвалил своего «лейтенанта» за хорошее правление в его отсутствие и попросил его, как и прежде, заверять королевские письма первым после короля.
Самым же потрясающим на встрече все же оказалось отстранение Этельвеарда, эльдормена Девоншира, назначенного на эту должность Кнутом сразу после коронации. Общепринятым считалось, что свое повышение Этельвеард получил в награду за то, что выдал принца Эдви. Этот младший из взрослых сыновей короля Этельреда был предан одним из своих же королевских родственников.
Если слух этот был правдив, то король Кнут таким образом осуществил свою политику наказывать предателей — даже когда оные своим предательством способствовали его победе. Как бы там ни было, Кнут изгнал Этельвеарда из страны.
Какого-либо сопротивления со стороны могущественных в Юго-западной Англии родичей Этельвеарда даже не успело появиться. В июне скончался Люфинг, архиепископ Кентерберийский, и Кнут тут же избрал своим исповедником и ближайшим советником Этельнота вместо Люфинга. Новый архиепископ был свояком изгнанного Этельвеарда.
То, что каноном установлен иной путь избрания архиепископа, короля Кнута как бы не касалось. Конечно, папа утвердит это избрание и при том без особых трудностей. Папа знает, церковь еще слаба в странах, где правят недавно обращенные язычники.