Химера
Шрифт:
Даже не знаю, кто из них всех теперь меня больше пугал…
В районе сердца, на богатырской груди Артема красовалась симпатичная дырочка, из которой хлынула красная струя. Но он двигался вперед, не обращая на «мелочи» внимания. Видимо, мог жить и без каменного сердца. Ни страха, ни боли, ни эмоций… Ни одна жилка не дрогнула на лице, лишь… глаза. В них закралось удивление, пробивающееся через черную маниакальную злобу. Изумлялся и я, ведь пуля попала точно в цель, без каких-либо проблем. Либо Рихтер ошибся в его сверхспособностях, либо таланты у Артема внезапно исчезли. Хотя
— Что ты залип, Володя?! Быстрей! — надрывал горло Альфред, стреляя повторно. На этот раз в область третьего глаза.
Точное попадание в голову почти всегда фатально, особенно из такого калибра. Причем независимо от содержащегося в ней количества мозгов и толщины лобной кости черепной коробки… Вот только сегодня это не принесло результатов. Громоздкое тело по-прежнему стремилось к нам…
— Охренеть! — завопил я как резаный.
Нечеловеческими усилиями я выламывал двери, сдирая кожу о промерзлый металл. Дверь поддалась. Напор свежего воздуха и колючий снег хлынули в задымленный тамбур.
Перед глазами теперь суровый пейзаж — ледяная пустыня, сверкающая под светом далекой луны. Без единого кустика и деревца… Мелькали столбы линий электропередач, размываясь в сплошной поток. Яростный поезд мчался вперед на всех парах, навстречу непокоренной вечности. Он летел даже быстрее, чем мне казалось вначале, разогнавшись до предела.
Безумие… Хотя и немудрено — машинист тоже человек. Наверняка он, как и все, сошел с ума. И теперь кого-то дожевывает. Или его догрызают. Идея Рихтера прыгать — это безрассудная казнь собственными руками.
Выстрелы продолжались, разрывая грохотом перепонки, пока не послышался характерный щелчок осечки. Вполне закономерной, логичной и ожидаемой.
Все… Лучше бы для меня патрон оставил!
Безрассудное тело, принадлежащее раньше громиле, влетело в закрытые двери. Оно со скрежетом царапало ногтями металл, издавая душераздирающие звуки, убивающие нервные клетки. В разбитое окно просунулась продырявленная голова Артема. От сильного удара на нас расплескались вытекшие глаза и кровавая масса из хранилища темных мыслей. Впечатлительный и долго сопротивляющийся желудок все-таки не выдержал. Словно взорвавшийся вулкан, изверг непереваренную смесь мясных котлет и булочек с кунжутом, сдобренную избытком алкоголя.
— Прыг… — Рихтер не договорил, и его бездыханное тело грохнулось на пол.
Шея неестественно изогнулась, ноги скрючились. Еще секунду назад он затрамбовывал серебряные патроны в барабан «Colt Anaconda»… Военный нож был засажен в середину его лба по самую рукоятку. Ухмыляющийся «убийца-ботаник» стоял в дальнем конце вагона. Радовался удачно проведенной лоботомии.
Рывок… С нереальной скоростью Михаил приближался ко мне. Он размазывался от движения в воздухе, преодолевая десятки метров за секунду.
Времени для сомнений не осталось. Разбег… и прыжок в неизвестность, судьбе навстречу. Я вылетел в открытую дверь на полном ходу, сжимая пульсирующий в руках серебристый артефакт.
Лишь бы не в столб! Хочу жить… Остальное неважно… Хочу жить… Хочу жить… Хочу…
Божественная
На столе еще не лежал ноутбук, который я приобрел на аванс, выданный Рихтером. Да и красивых цветочков, подаренных Еленой, на подоконнике нет.
В руке я сжимал знакомую фигурку, но болезненного ожога под ней и в помине нет. Как и рассечения на лице, которое я пытался разглядеть в старинном зеркале на стене. Конечно, кровь на лице была, но под носом. И не только там, а и на белой рубашке. Но главное, это только моя кровь… И важно лишь слово «только». Сколько радости от, на самом деле, безрадостного события.
Я встал с кресла, включил свет и подошел поближе к зеркалу. Глаза были разного цвета, но удивления это не вызвало. Люди, как тараканы, ко всему привыкают.
Из кармана я вытащил телефон — узнать точное время. Комнату пронзил пугающий, разъедающий мозг смех, исходящий из-за спины.
Я в страхе повернулся. Никого.
Взгляд метнулся к засветившемуся экрану. На нем появились единицы. Но пугало меня не время… А дата. Это день уникального временного палиндрома. И я хорошо помнил, когда этот день… уже был.
Остатки сил и шарахающиеся по стенкам черепной коробки мысли исчезли в одно мгновенье. Я рухнул, словно подкошенный, обратно в приветливое кресло.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ВЕСНА В СЕРДЦЕ
Жизнь каждое мгновение напоминает о том, что она непредсказуема и нелогична. Как юная, изнеженная и не в меру капризная принцесса. Нельзя заглянуть в будущее, покрытое мраком, и подглядеть, что ждет за следующим поворотом. Но этим жизнь и интересна…
Никто не может сказать точно, что будет с ним через год или месяц. Даже в следующую секунду неизвестно, что произойдет. Вероятность того, что на голову упадет кирпич, почти стремится к нулю, но основополагающее в этой фразе — слово «почти». Никто в жизни не застрахован от неожиданностей. Они подстерегают на каждом шагу. Иногда приятные, но чаще наоборот. Порою даже кажется, что жизнь только из одних фиаско и состоит…
Люди переживают неудачи по-разному. Первые легко справляются и двигаются дальше, как будто ничего и не произошло. Вторые замыкаются в себе, опускают руки и ищут утешения. Не решают проблемы, а забывают об их существовании, выжигают из сознания алкоголем, наркотиками, а иные — всем сразу. Но и те и другие хотя бы раз мечтали о другой жизни. Той, где не существует неисправимых ошибок.