Химера
Шрифт:
Трудолюбивый гаишник пробежал весь наш тормозной путь длиной в триста метров и постучал в окно. Теперь он вызывал не только жалость, но и уважение.
— Приехали, блин, — с досадой сказал водитель, накручивая, словно шарманку, ручку стеклоподъемника.
Окно опустилось, открывая обзор на горемычного полицейского.
— Здравствуйте…
— Здравствуйте! Старший сержант Воробьев. Видать, сильно торопитесь? Правила нарушаете… Даже не знал, что «Волга» может летать. У вас от вертолета двигатель?
— Виноват, начальник. Вину признаю… Просто гражданину никак на самолет нельзя опоздать. На очень важную встречу
— Важный кто-то? — послышалось через окно.
— Важнее не бывает, посмотри, какая морда наглая. У него казенный автомобиль в аварию на улице Ленина попал, а я вынужденно подобрал. Слышал? Наверное, по рации передавали.
В форточку осторожно пролезло замерзшее лицо. Вдоволь насытилось теплым воздухом, осмотрело меня с ног до головы и вновь растворилось.
— Депутат, что ли?
— Бери выше, не ошибешься.
— Ого! Плохо он как-то выглядит. Как будто пил всю ночь беспробудно.
— С банкета. Но не нам с тобой его судить. Не доросли мы и уже не дорастем, наверное, — развел руками с сожалением «экс-генерал» и скривил губы.
— Правила для всех одни, а здесь явно на лишение прав. Двести десять километров в час, при разрешенных восьмидесяти.
— Капитан, ну, ты пойми меня. Я же лицо подневольное. Мне сказали — я повез. Как я буду с ними спорить? Вот ты только представь… Не согласился бы сегодня, завтра бы уже расчет получил. Пришел бы в однокомнатную квартирку в общаге, собрал семейный совет. Всех бы согнал: и жену, и тещу, и маму тещи и трех дочерей. Да и кошку бы принес, ей тоже должно быть интересно. И в такой торжественной обстановке объявил: «Работы у меня больше нет и не предвидится. С сегодняшнего дня стоически отучаем организм от пищи. На подножный корм переходим. Одуванчики, крапива, лебеда…» Плохо то, что зима. Но русского человека трудности только закаляют… Да что я перед тобой распинаюсь, тебе не понять.
— Я ведь не дуб вроде. Все понимаю. Но есть правила… И они для всех одинаковые.
— Понимаешь? Хреново только как-то… Да я едва концы с концами свожу. Ползарплаты на оплату коммунальных услуг трачу. Вторая половина на жратву уходит. А если что-то останется — на дочек любимых, — причитал Евгений Петрович. — Понимает он меня. Конечно… Забирай права, кровопийца. Оставь детишек без подарков на Новый год. Фотографии дочек показать? Чтобы ты их глаза запомнил…
— Да успокойтесь вы, — явно уже нервничал полицейский. Жезл в его руках не находил себе места.
— Что тебе человеческие жизни — пыль… Главное же ведь соблюдение законов. Ты же блюститель. Изувер… Гореть тебе в аду.
— Возьмите права, доброго пути. Больше не нарушайте, — сказал, проникнувшись ситуацией, старший сержант Воробьев, отдал честь и ретировался к служебному автомобилю.
Водительская дверь захлопнулась, довольный таксист пристегнулся ремнем и нажал на газ до упора.
— А вы знатный лгун, Евгений Петрович. Ни стыда, ни совести. Насколько я помню, у вас ведь нет детей. Да и жена ушла.
— Володя, это общеизвестный факт — в мире врут все без исключения. Жить в обществе и всегда говорить правду — невозможно даже теоретически. Люди обманывают время от времени. Или постоянно, когда ложь становится уже смыслом жизни. Осознанно или
— Благие цели, — цинично рассмеялся я, выслушав его затянувшуюся речь. — Ложь во благо, если говорить вашими словами. Давайте поподробнее… На мой взгляд, ничего, кроме как блага лично для вас, я не увидел.
— Может, плохо смотрел? Да, я сохранил права и сэкономил деньги, которые ты еще мне даже не заплатил. Действительно, это было нужно мне. Но, помимо этого, я, во-первых, спас тебя от опоздания на самолет. А во-вторых, подарил полицейскому чувство, что он не зря провел день. Ведь сегодня он спас от голода как минимум одну бедную семью и помог важному человеку. Это дорогого стоит… Он ведь теперь уверен в том, что ему это зачтется на том свете.
— То есть, вы прикрываете иллюзией добродетельности любые цели? Обман, подлость или гадость.
— Ну, ты не перебарщивай. Негодяя из меня не делай. Есть и у меня рамки дозволенного. Хочешь сказать, что ты никогда не врешь? Даже себе?
— Никогда, — обрубил я дальнейшие вопросы.
— Да ты, я смотрю, последний кристально честный человек на земле. Впору в Красную книгу заносить, — рассмеялся Евгений Петрович и через некоторое время продолжил: — Это уже болезнь. Земля не выдержит на себе такого ужасного монстра, как ты. Тебе надо срочно измениться. Без вранья жить нельзя.
— Я ведь живу, значит, можно.
— Вот это и странно, почему ты все еще жив с такими принципами, — закончил он разговор и замолчал.
Такси с шумом влетело на стоянку перед «терминалом В» в Кольцово и остановилось.
— Приехали, вылезай!
— Спасибо, Евгений Петрович! Должен буду.
— Просто заплати и мы в расчете. Куда хоть летишь?
— В Париж.
— О! Отличный выбор. Чарующий город. Раньше каждый год там бывал. Эх… Жизнь моя жестянка… Советую побывать на верхнем уровне Эйфелевой башни. Незабываемое зрелище — весь город как на ладони.
— Непременно! Вот, держите. Я еще немного добавил на любимый вами коньяк, как раз к сигаре, — откликнулся я, протягивая пачку купюр. — Устройте небольшой праздник!
Сумма была приличная, даже для меня. Приблизительно, как за такси до Владивостока с заездом в Москву. За магнитиком на холодильник. Достаточная для того чтобы безбедно существовать ближайший месяц. Не знаю почему, но я отдал ему всю свою наличность.
— Будет сделано, камарад! Оревуар.
Он швырнул деньги в бардачок, даже не пересчитав. Отдал честь традиционным прикладываем руки к виску, но на манер американских пехотинцев. Двумя пальцами и слегка выбросив затем руку вперед.