Химера
Шрифт:
Не беда, что события в этой, по словам Брея, "квинтэссенции художественной, то есть вымышленной литературы" были лишены порядка и в общем-то весьма причудливы, как то свойственно и синопсису лекционного свитка; они явно выказывали присутствие Полиида - Полиида, чье имя я не уставал призывать и поминать - без всякого результата. Восстановив всю свою начальную убежденность, Джером Бонапарт Брей героически заключает воззвание к Исполнительному секретарю Приливного Фонда кратким перечнем ожидающих его впереди работ: в Год Е (# 1974/5), предполагая, что Фонд возобновит свою поддержку, он реконструирует и перепрограммирует Компьютер, чтобы сложить "Беллерофониаду", каковую он теперь описывает как "изысканное пятно на чистой ничтожности "NOTES"; решающий изъян,
Я затрепетал от симпатии к этому видению, более возвышенному в своем уповании на искупление не одного человека, а всего человечества, чем мое собственное, - и из жалости к бедному, несчастному визионеру, ибо его грезы с той же легкостью были повергнуты долу небрежно нацарапанной от руки на его прошении резолюцией, с какой я тем же самым прошением прихлопывал гнусавящую в воздухе болотную мошкару:
В архив. Забыть. Сбросить обратно в реку. Никакой нужды связываться (или отвечать). Т. Э.
Никакой помощи Дж. Б. Б. (как я тогда думал) ждать через зоны не приходилось - хотя он, может статься, мне и в самом деле помог. В печали я вновь спустил на прилив бреевский проспект и провел смурную ночь в размышлениях о моей собственной истории и стремлениях. Поутру, в нетерпении дожидаясь, когда очередной подъем воды принесет мне послание, я бродил по бережку, высушенный солнцем, просоленный морем, и пек ракушками по воде блины. Вернувшись к своему исходному пункту, я обнаружил в отмечавших высшую точку прилива водорослях, среди которых так и скакали песочные блохи, не привычный кувшин, а на диво прозрачную стеклянную бутылку, ничего похожего на которую я никогда не видал; она со всех сторон была опутана насквозь пропесоченным взморником, нашпигованным крохотными мидиями. Снаружи, оттиснутыми прямо на стекле по кругу буквами, таинственное послание: НИКАКИХ ВЛОЖЕНИЙ НИКАКИХ ВОЗВРАТОВ; внутри-сложенные листы бумаги. Трясущимися руками содрав с бутылки пробку-бескозырку, я перевернул ее вверх дном; записи не проходили через горлышко. Я отыскал под рукой достаточно прямую палочку и принялся выуживать из бутылки ее содержимое, всхрюкивая всякий раз, когда поклевка срывалась.
– Ради всего святого, разбей ее!
– прокричал изнутри едва слышный голосок. Схватившись за горлышко, я шваркнул бутылку о замшелую, всю в ракушках, скалу. Недостаточно сильно. Лицо мое покрылось потом. С третьего замаха стекло наконец разлетелось вдребезги, и наружу выпали записи: поллиста шершавой линованной бумаги, сложенные втрое. На верхней строчке, когда я развернул документ, обнаружились написанные темно-красными чернилами слова:
На второй снизу -
Строчки между оказались пусты, как и место ниже льстивого завершения. Кое-где из-за грубости и шероховатости бумаги чернила расплылись вокруг букв волокнистыми пятнами. Пав духом, я швырнул пустую бумагу наземь, где она тут же обратилась в какую-то отталкивающую
– Проклятье, - произнес Полиид, обозревая себя и принюхиваясь.
– Видишь, заделался твоим кузеном Персеем - думал, что сойдет. И вот чем кончилось - пришлось цепляться за буквы. Как дела? Не бери в голову, я и так знаю.
– Вся моя жизнь - сплошной ляпсус. Я не легендарный герой и никогда таковым и не стану. Мне уже сорок. Мне предстоит умереть и быть забытым, как и всем остальным.
– Как и твоему брату?
– Не бери в голову. Как мне поскорее достичь бессмертия?
Полиид покосился на меня:
– Ты уверен, что мне доверяешь? Твоя жена, похоже, считает, что в последний раз я слинял, чтобы тебя провести.
– Может, так оно и было. Но ты не сумел.
– С чего это я должен каждый раз тебе помогать, стоит тебе во что-нибудь вляпаться? Думаешь, очень приятно было быть все эти годы Болотным Старцем?
– Он шлепнул себя по руке: - Треклятые москиты. А на дары моря, весь этот чертов сифуд, у меня аллергия.
– У тебя, очевидно, нет выбора, - отвечал я.
– Работенку эту навязал тебе Зевс, разве не так? Следовательно, в твоих интересах, чтобы я осозвездился на манер Персея. Кто вспомнит помощника, если этого не сделает герой?
– Аргументы опусти, - сказал Полиид.
– Мне уже известно, чем кончится эта история.
Я поднажал на него, чтобы вытянуть это знание.
– Не бери в голову. На данном этапе я тебе советую - и этого вполне достаточно. Хочешь быть легендарным героем - следуй Схеме. Хочешь следовать Схеме - уходи в Четвертом Квадранте из города и т. д. Хочешь уйти из города и пойти в стиле Персея на второй круг - потрудись оторвать Пегаса от земли. Хочешь, чтобы Пегас летал как прежде, - не трать свое время со мной и Афиной.
Знаю я о том или нет, заявил он, но езда на крылатом коне всегда включала в себя благосклонность не одной богини, а двух, проявленную в свойственных каждой из них благодеяниях. Уздечка Афины осаживала и сдерживала жеребца, но в небеса его поднимала священная трава Афродиты.
– Гиппоман!
– Что же еще? В молодости тебе не было нужды об этом задумываться, разыскивать пришлось уздечку. Теперь ты уже сам узда уздой - совсем не гип-гип; и поверь мне, в твоем возрасте отыскать его ох как не просто.
Да неужели? Разве он не растет в полнолуние у криницы Афродиты и т. д.?
Полиид подмигнул:
– Ничего себе были денечки, а?
Тогда, может, в стигийских топях, где добывал себе снаряжение Персей? Не должен ли я закрыть глаза и руководствоваться своим носом, не открывая первых, пока не буду вынужден…
– Сброс. Не будь наивен, он прямо у тебя под носом, но это не означает, что ты его учуешь.
Я чуть ли не на четвереньках зашелестел средь тростника и камыша.
– Мальчик мой, - произнес Полиид.
– Вот что я тебе скажу: забудь о повторном посещении тех мест, где ты откалывал свои номера, ладно? Это вовсе не "Персеида". Вместо этого погляди-ка на всех женщин, которых когда-либо любил, - по порядку, такие вещи Афродита ценит. Где-то в очереди наткнешься на большое Г. Завидую тебе. Получишь Схему, придерживайся ее. Свидимся на небесах.
У меня было о чем еще его спросить: перезарядив Пегаса, куда мы с ним должны были лететь? Если считать, что начало своим розыскам я положу в Коринфе, должна ли сопровождать меня туда Филоноя, или же мне следует ее избегать, пока не подойдет ее очередь? Ну и на ту же тему: сколько женщин включать в серию - и которых? С ходу я мог назвать только двух - его дочь Сивиллу и свою жену, - к которым я заметный промежуток времени в ощутимой степени испытывал страсть; но были и другие - младший капрал амазонок, к примеру, - которые в какой-то миг властно меня привлекали, и еще другие, с которыми я развлекался - когда час, когда целые выходные. Кого считать? Но Полиид уже перекинулся из отвратительно выглядящего коротышки в драгоценную Схему -