Хирургические убийства

Берестова Елизавета

— Окку, — подсказал Вил, — граф Вилохэд Окку, к вашим услугам.

— Видите ли, милорд, я полагаю, что господин Ноя — коммивояжёр. Он много времени проводит в разъездах, то есть бывает дома весьма редко. Могу я поинтересоваться, чем господин Ноя, положительный и спокойный мужчина, мог заинтересовать Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя?

Вил задумался на мгновенье, испытывая соблазн соврать о важном свидетеле некоего дела, но решил, что женщина должна быть поставлена в известность о том, какой человек снимает у неё жильё.

— Ваш постоялец подозревается в совершении убийства.

— Нет, нет, — неожиданно рассмеялась

женщина, — такое решительно невозможно! Вы ошибаетесь. Он квартирует у меня около года, и ни разу, слышите, ни единого раза он не подал мне повода подозревать его хотя бы в чём-то противозаконном, не то, что в убийстве! Вежливый, спокойный, аккуратный и щепетильный человек, не позволивший себе за всё это время ни единой вольности, грубости и даже простого небрежения. И его вы считаете убийцей? Кого же он убил, позвольте полюбопытствовать? Он даже мою надоедливую кошку Лию ни разу не оттолкнул от себя, не то, чтобы пнул.

— Мы подозреваем, — спокойно сказал Вил, — что господин Эрнст Ноя, как вы его называете, изнасиловал и жестоко убил двух женщин.

— Как я его называю? — прищурилась госпожа Рёдо. Она была среднего роста, худощавая, моложавая. Рика затруднилась определить её возраст. Ей было либо под пятьдесят, но она неплохо сохранилась, либо в районе сорока, но тогда на её долю выпало немало страданий. Ничем непримечательное лицо с мелкими чертами и выраженными, мелкими же, морщинами, особенно скопившимися возле глаз и рта, типичная немолодая артанка, — что значит, я называю?

— Он когда-нибудь показывал вам свои документы? — невозмутимо продолжал Вил, — паспорт или что-нибудь ещё?

— Нет, — ответила женщина и тут же перешла в наступление, — а зачем мне? За какой такой надобностью мне проверять паспорт у положительного, серьёзного человека? Платит за квартиру он вовремя, ни на день выплаты не просрочил.

Рике начали надоедать дифирамбы в адрес насильника и убийцы, поэтому она незаметно пихнула локтем Вила, намекая, что пора осмотреть комнату подозреваемого.

— Можем должны осмотреть комнату Эрнста Нои, — заявил коррехидор. Чародейка отлично знала этот его тон, когда отпадало всяческое желание возражать, — надеюсь, в вашем распоряжении имеются запасные ключи от его апартаментов?

— Конечно, у меня есть запасные ключи от всех запирающихся помещений дома, — солидно ответила госпожа Рёдо, — моя бабушка застала Великий Кленфилдсий пожар. Её рассказов мне хватило с лихвой, чтобы навсегда усвоить важность запасных ключей. Только, — женщина заколебалась, — как владелица дома, я прошу позволить мне присутствовать при обыске в комнатах постояльца.

— Разрешаю, — кивнул Вил, — вы сможете подписать протокол, если нами будет произведено изъятие улик.

Женщина опустила глаза и молча пошла за ключами.

Эрнст снимал часть второго этажа: спальня с окнами на бульвар, маленькая уютная гостиная, вся в белых любовно вышитых салфеточках, и ванная комната с умывальной раковиной и сидячей ванной.

Рика, как всегда, с особым интересом всматривалась в вещи, находящиеся в апартаментах. Она с ходу определила, что салфеточки с прорезными узорами, вышитыми белой атласной гладью, без сомнений принадлежат госпоже Рюдо. Он неё же — комнатные цветы в одинаковых глиняных горшках на подоконнике, да и вся мебель тоже: добротная, хорошо сохранившаяся мебель, бывшая в моде во времена рикиного детства. Чародейка отлично помнила диван с полосатой обивкой. Таким же, точь-в-точь, гордилась папина сестра, к которой они ездили в гости. Тётка

тогда утверждала, что подобное полосатое убожество является неизменным украшением самых модных столичных гостиных. Но что же из всего этого принадлежит самому Эрнсту? Рика буквально ощупывала глазами каждый предмет в комнате, но ничего такого, что могло бы принадлежать мужчине средних лет, не наблюдалось. Пепельница имелась, но она была девственно чиста, газет или журналов об охоте, скачках, рыбной ловле не наблюдалось вовсе. Не было даже домашних тапочек — неизменного атрибута любого артанского дома. Артанцы считали, что только дикие и невоспитанные иностранцы могут ходить по дому в уличной обуви и одежде. Рика и Вил стали исключением, поскольку зашли не в гости, а по служебной надобности. Не разуваться могли также доктора, водопроводчики и, естественно, представители закона.

Вил тем временем пошёл в спальню. Когда чародейка последовала за ним, от уже успел отодвинуть в сторону дверку встроенного в стену шкафа для одежды. Полки и вешалки были пусты. В отделении для постельного белья лежали сложенные по всем правилам полотенца, стопки простыней, наволочек и пододеяльников. Кровать, заправленная с солдатской аккуратностью, тумбочка с совершенно пустым графином и стаканом внутри оказалась также совершенно пустой. Эрнст уехал и забрал с собой все свои вещи. Нет ровным счётом ничего. Даже использованного полотенца.

— Он пользовался вашими полотенцами, — спросил коррехидор, заглянув в ванную комнату и увидев там пустые крючки.

— Нет, — протянула госпожа Рёдо, — всегда привозил свои, и мыло тоже. Эрнст говорил, что у него какая-то редкостная форма аллергии, поэтому пользовался только собственными, какими-то особыми бамбуковыми полотенцами и никогда не завтракал вместе со мной, хотя завтрак входит в плату за жильё. Но постельным бельём пользовался моим, — она подошла к кровати и отогнула краешек покрывала, — странно. Постель не застелена, и белья нет, — она деловито прошла в ванную комнату и открыла плетёную корзину для грязного белья, примостившуюся под раковиной, — и тут пусто. Неужели, господин Ноя украл комплект постельного белья? Но зачем? Не понимаю!

— Полагаю, — вступила в разговор чародейка, — он желал воспрепятствовать поиску его персоны магическим образом через телесные жидкости, такие как пот, жировые выделения и прочее, что непременно попадают на бельё. Теперь-то вы видите, что ваш постоялец не так прост, как вам казалось?

— Да, я вижу, — прищурилась госпожа Рёдо, из-за чего её морщинки под глазами стали заметны явственнее, — приличный человек никогда не стал бы унижать себя кражей простынки у одинокой женщины, предоставлявшей целый год ему кров над головой и бесплатные завтраки.

— Вы говорили, что он никогда не задерживался с платой за квартиру, — проговорил Вил, отряхивая брюки. Он только что заглянул под кровать, где, естественно, также было пусто, — как ему удавалось сделать это, если, по вашим же словам, постоялец частенько находился в разъездах. Когда вы получали от него деньги?

— Каждый месяц пятого числа.

— И всегда в это время он бывал в Кленфилде?

— Конечно же, нет. Господин Ноя, которого я с сегодняшнего дня вычёркиваю из своего списка порядочных людей в связи с кражей постельного белья, — было видно, что именно этот поступок возмутил госпожу Рёдо до самой глубины души, — брал на себя труд прислать мне плату по почте. И всегда подгадывал так, чтобы письмо со вложенными деньгами приходило непременно пятого числа.