Хищник цвета ночи
Шрифт:
— Значит, будем делать ладушки, — завязав пояс, я поправила воротник, так, чтобы скрыть свежий укус (жаль, волосы теперь короткие, придется внизу искать лейкопластырь в аптечке), обула тапочки и вновь взяла Милу на руки. — А дядя Ник спустится потом. Да?
Ник насмешливо глянул на меня, потом на малышку и выдал:
— А пощекотать?
Молча продемонстрировав ему комбинацию из трех пальцев, я вышла из комнаты.
Только спустившись вниз, вспомнила незнакомое слово, произнесенное хищником в пылу страсти: «шаери».
И
Внизу уже хозяйничала мама. Она всегда вставала раньше всех, даже когда болела.
— Привет. — Я поцеловала ее в щеку и поудобнее перехватила Милку, которая завертелась, пытаясь разглядеть, что такого вкусного готовит бабушка.
— Ты чего так рано? Мила разбудила?
— Нет, сама встала, — прогоняя подступающий зевок, ответила ей. — Мы хотим оладушки.
— Сейчас сделаю, — тут же засуетилась мама, но я ее перебила:
— Нет, я сама.
И вручила ей Милку.
Не то чтобы я сильно любила готовить, с моим графиком работы это была непозволительная роскошь, но сам процесс всегда успокаивал и давал подумать, а сейчас этого так не хватало.
Я сама себя не узнавала в последние дни, и это мне совершенно не нравилось. Будто невидимый кукловод дергал за ниточки, заставляя думать и делать вещи, которые раньше были противны.
Сколько раз я насмехалась над глянцевыми куколками Ника, которые преданно заглядывали ему в глаза, ловили каждую улыбку и таяли от любого прикосновения, как кошки, одурманенные валерьяной. И вот тебе, пожалуйста, сама стала такой же.
Нравилось ли мне это? Разумеется, нет. И с этим надо было что-то делать.
Через полчаса, оставив Милку уплетать пышные оладушки с клубничным вареньем, я, сжав кулаки, собрала остатки былой гордости и чести и отправилась наверх.
Хищник так и не спустился, ожидал меня в кровати, значит, предстояло вновь попасть под его магнетизм, увидеть совершенное тело и, глотая слюну, добиваться свободы.
— Справлюсь, — пообещала себе, замерев на пару секунд у двери, и взялась за ручку.
Н’Ери лежал на спине, закинув руки за голову и рассматривая потолок. Поза была очень эффектной. Мышцы на руках и груди красиво бугрились, уголок одеяла прикрывал лишь бедра, выставляя на обозрение голую ногу, согнутую в колене, а сам хищник будто сошел с картины эротического содержания.
Меня ждал. С его слухом и нюхом несложно было почувствовать мое приближение. Вот он и приготовился. Разлегся, как кот на солнышке: ленивый и самоуверенный.
Закрыв дверь, я прижалась к ней спиной и попыталась унять бешено стучащее сердце. Чертов наркотик снова вспыхнул в крови, уговаривая забыть все тревоги, скинуть халатик, за ним и сорочку, оставшись в одних трусиках, шагнуть к кровати, чтобы попасть в плен сильных рук.
Но это были не мои мысли, чужие. И желания тоже. И от этого стало только больнее.
— Как оладушки? — не отрывая взгляда от потолка, спросил Ник.
— Отлично. Одевайся, пошли завтракать.
— Может, сразу приступим к десерту? — Голос упал на пару тонов ниже, став бархатным и вкрадчивым.
— А после завтрака ты уедешь, — припечатала я и выдохнула.
Смогла, сказала, теперь осталось отстоять свои позиции.
— Не понял. — Ник забыл об игре в соблазнителя и быстро сел на кровати, растерянно глядя на меня.
— Я сказала, что сразу после завтрака ты уедешь.
Голос не дрогнул, взгляд был твердым и решительным. Я даже мысленно похвалила себя за сдержанность и выдержку. Ведь могу, когда хочу.
— Ты хотела сказать — мы уедем?
— Нет, я сказала, что уедешь только ты. Один.
— И как это понимать?
— Ты нарушил наше соглашение, Н’Ери. — Я опустила воротник, показывая ему свежий укус. — Об этом разговора не было. И о сексе между нами тоже.
— Желания изменились.
— Нет, — покачала головой и вновь сжала кулаки, впиваясь ноготками в кожу на ладонях. — Это лишь действие укуса. Без него все это жалкий пшик. Я понимаю, тебе хочется затащить секретаршу-недотрогу в постель. Инстинкт охотника и прочее. Но этого не будет.
— У нас соглашение. За эти дни мы должны обговорить дальнейшие действия, научиться выглядеть парой.
— Поверь, тренировка нам уже не нужна, мы так наигрались, что хватит надолго, — сухо оборвала его и скрестила руки на груди. — Мои поверили, Морозов поверил, так что обмануть твоих родственников не составит труда.
— У нас соглашение, — вновь напомнил Ник.
— Ты сам его нарушил.
— А если я потребую вернуть аванс?
На мгновение закрыла глаза и тихо ответила:
— Я все тебе верну… вместе с заявлением об уходе.
Зеленые глаза опасно сузились.
— Даже так. Играешь с огнем, Измайлова. Не думал, что ты опустишься до угроз.
— Уже пару дней как играю, — ответила я, пропуская мимо ушей последнюю фразу. — С того самого момента, как приняла твое предложение.
— Значит, ты уверена, что всему причиной укус?
Неопределенно пожала плечами в ответ.
— И ты хочешь, чтобы я уехал, — продолжил Ник, — боишься, что не совладаешь со своими чувствами?
— Нет, боюсь, что яд победит разум и я превращусь в одну из твоих глупых однодневных дурочек, которых так ненавижу, — призналась ему, совершенно не стыдясь.
— Ты не они.
— Но я чувствую себя именно так. Ник, — я вздохнула, — пожалуйста, не надо уничтожать все то, что мы строили эти два года. А оно будет разрушено, и восстановить не получится.
Ник некоторое время меня изучал, от пристального взгляда зеленых глаз на душе будто кошки скребли.
— Это твое решение? — уточнил Н’Ери.
— Да.
— Хорошо.
Он резко поднялся, одеяло окончательно сползло, открыв мужчину во всей красе. Я быстро отвернулась, чувствуя, как пылают щеки.