Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка
Шрифт:
— Нет, — ответил я. — Я не хочу, чтобы меня освобождали.
Теперь глаза воина стали круглыми от изумления.
— Ты сошла с ума, женщина?
— Не задавай мне пока больше никаких вопросов, достойный Одвульф. Со временем ты все узнаешь, а сейчас сделаешь все, что я прикажу тебе.
Он с трудом сдержался и сказал:
— Пусть меня проклянут все боги, если я понимаю, что здесь происходит. Однако я не привык получать приказы от служанок.
— Когда ты их услышишь, то с радостью им подчинишься. Теперь slavaith и запоминай. Optio Осер уехал. И не куда-нибудь, а в Сингидун, чтобы передать Теодориху требования Страбона. Он скажет нашему королю, что держит в заложницах Амаламену. Теодориха нужно предупредить, что это не так.
Одвульф обдумал это, а затем сказал:
— Да, я это могу понять. Как только закончится мое дежурство…
— Нет, поедешь не ты. Теперь, когда я говорила с тобой и могу узнать тебя, Одвульф, ты останешься здесь и постараешься до поры до времени себя не обнаруживать. Отправь к Теодориху своего товарища Авгиса. Пусть он поскачет следом за Осером или постарается опередить его и приехать в Сингидун раньше, если такое возможно. Вот, пусть он возьмет это с собой. — Я отдал ему золотой молот Тора. — В качестве доказательства, что его сообщение правдиво. Авгису придется сообщить королю Теодориху печальную весть: увы, принцесса Амаламена умерла.
— Иисусе! — Одвульф осенил лоб крестным знаменем. — Но ты же сказала, что люди Страбона ее не убили.
— Она умерла от изнурительной болезни. Теодорих может проверить это, если пошлет гонца расспросить своего придворного лекаря Фритилу в Новы. Однако незадолго до ее смерти мы с принцессой и устроили эту подмену. Заменили ее мной, чтобы обмануть врага. Понимаешь, пока Страбон думает, что удерживает Амаламену, и ждет, что Теодорих уступит его требованиям, он не представляет угрозы и не является нам помехой. Теодорих может следовать своим собственным планам: получше обосноваться в Мёзии, укрепить связи с Зеноном — словом, сделать все, что он пожелает. Ты понимаешь?
— Ну… я думаю, что да. И поэтому ты не хочешь, чтобы тебя освободили?
— Да. Я хочу остаться со Страбоном, ведь здесь я могу увидеть что-нибудь интересное или услышать о его планах — а затем сообщить обо всем Теодориху.
Одвульф кивнул. Какое-то время он хранил молчание, а затем произнес:
— Прости меня, Сванильда, за то, что я поначалу был груб с тобой. Ты храбрая и умная женщина. Я обязательно велю Авгису рассказать об этом Теодориху. Что-нибудь еще?
— Да. Осер будет давить на Теодориха, желая, чтобы тот дал немедленный ответ на требования Страбона. Теодориху не следует посылать ему вообще никакого ответа. Пусть Страбон подождет и побеспокоится как можно дольше. Я советую, чтобы Теодорих убил optio и его сопровождающих. Когда Осер прибудет в Сингидун, он будет вооружен двумя «змеиными» мечами разной длины. Тот, что короче, принадлежал сайону Торну. Попроси Теодориха убить Осера именно этим мечом.
Одвульф улыбнулся и снова кивнул. Затем, услышав за дверью шум, он высунул голову в коридор.
— Моя смена идет. Я сейчас же все подробно объясню Авгису и пошлю его в Сингидун. Что-нибудь еще?
— Да, пожалуйста, сохрани мое… сохрани снаряжение Торна. Принесешь его, когда мы соберемся убраться отсюда. Оно останется нам на память о сайоне.
Вновь пришедший стражник не сказал мне ничего интересного. Лишь заявил, сопровождая свои слова сальными улыбочками и похабными жестами, как привлекательно я выгляжу сегодня в этом платье и как соблазнительно буду выглядеть без него. Поэтому я просто уселся поудобней и поздравил себя с тем, насколько удачно все складывается. Разумеется, я не рассказал Одвульфу всей правды. И кое-что, возможно, приведет Теодориха в недоумение. Например, если Сванильда уже прибыла в город, Теодорих будет ломать себе голову, кто же на самом деле та «Сванильда», которую держат в плену, — и с какой стати она добровольно шпионит в его пользу, проникнув в стан врага Страбона. Дабы не вдаваться в ненужные подробности, я постарался, чтобы мое послание было таким же кратким, как если бы мне пришлось на самом деле прибегнуть к тому, чтобы написать его на стене.
Мое настроение настолько улучшилось, что, даже когда вечером снова появился Страбон, вознамерившийся вовсю избивать, осквернять и унижать меня, он обнаружил, что не в силах выдавить из меня криков или жалоб, и был страшно раздосадован. Еще бы, я ведь думал совершенно о другом: спокойно строил в голове планы, как отомщу Страбону за все свои унижения.
Путешествие действительно оказалось долгим. Расстояние от Сердики до места нашего назначения было гораздо больше, чем то, которое покрыла наша колонна, двигаясь из Новы до Константинополя. Мы шли из Сердики точно на восток, вдоль южных подножий гор Гем, через провинции Реция и Эмимонт. В этой местности практически не было дорог, очевидно именно поэтому Страбон и выбрал этот путь: чтобы не встретиться случайно с войсками, преданными Теодориху. Оставляя за собой только следы одной повозки и лошадей, мы очень медленно продвигались вперед.
Вообще-то мы могли бы двигаться быстрее, если бы я согласился ехать верхом и позволил бросить громоздкую carruca dormitoria. Страбон и другие мои похитители несколько раз намекали на это, но я упрямо отказывался. Если уж меня везут так далеко, чтобы заточить, то буду путешествовать с удобствами. Торн хорошо ездил верхом, но я ведь притворялся принцессой, а стало быть, и должен был вести себя как принцесса. Поскольку в пути нам не встречалось ни одного поселения, в котором могли бы оказаться хоть какие-то pandokhe'ion или постоялый двор, таверна или корчма, нам постоянно приходилось ночевать, разбивая лагерь под открытым небом. Но в carruca я, по крайней мере, был защищен от холода и дождя, и — если только Страбон не приползал, чтобы позабавиться со мной, а это он проделывал каждую третью или четвертую ночь — мог спокойно спать всю ночь на ложе внутри повозки.
Временами мы натыкались на приличные римские дороги, которые тянулись с севера на юг. Одна из них оказалась той самой, проходившей через Шипку, или Тернистый перевал, дорогой, по которой мы путешествовали с Амаламеной и Дайлой. Однако Страбон не отклонялся с прямого пути, даже если путь в обход был легче и быстрее, мы постоянно двигались на восток. Я до сих пор так и не выяснил, какой именно городок или крепость являются конечной целью нашего путешествия, но понимал, что если мы все время будем двигаться на восток, то постепенно доберемся до Черного моря.
Так и случилось. Признаюсь, я был слегка разочарован, обнаружив, что Черное море не оправдывает своего названия. На самом деле это очень красивое водное пространство — голубое, с кружевом белой пены. Набегая на береговой песок, волны темнеют, и цвет воды может быть самым разным: от голубого до сине-зеленого и темно-зеленого (таким оно становится на глубине вдали от берега, а затем снова делается тускло-голубым и далеко на горизонте сливается с голубизной небес). В Черном море приятней купаться, чем в Средиземном, потому что оно и вполовину не такое соленое. Должен уточнить, что Черное море, несмотря на всю свою красоту, все-таки не напрасно получило столь мрачное название: иной раз, совершенно неожиданно, даже в солнечный день, оно вдруг может скрыться в тумане, таком густом, что лодочники приходят в замешательство и ничего не видят вокруг, как в самую темную ночь.
Я впервые увидел Черное море, когда мы добрались до пустынного побережья провинции Эмимонт. Затем мы двинулись вдоль берега на север и пересекли невидимую границу с провинцией Мёзия Секунда. Поскольку это означало, что мы вторглись во владения Теодориха, Страбон повел нас по этим землям как можно быстрее, по-прежнему направляясь на север, и вскоре Черное море скрылось у нас из виду. Так продолжалось до тех пор, пока мы снова не пересекли невидимую границу и не оказались в провинции Скифия, тогда мы опять повернули на восток и наконец добрались до прибрежного города Константиана [5] .
5
Современный г. Констанца на территории Румынии.