Хлеб по водам
Шрифт:
— И все же я не понимаю, профессор, — продолжал гнуть свое Ромеро.
— Прекрати называть меня так. Никакой я не профессор.
— О'кей… мистер Стрэнд. Просто я хочу понять: ему-то что за выгода? Какой-то тип, которого я совсем не знаю.
— Дело не в выгоде, — ответил Стрэнд. — Ну, разве что он получит моральное удовлетворение, узнав, что ты успеваешь и можешь рассчитывать в будущем на хорошую карьеру.
— А что я должен для этого сделать? Подписать контракт или отдать ему половину денег, которые заработаю за десять лет? — Ромеро достал из кармана облупленную зажигалку «Зиппо», передумал и снова сунул ее в карман.
Стрэнд
— Скажи, Ромеро, — спросил он, — ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как благотворительность?
— Благотворительность! — Мальчик недоверчиво усмехнулся. — Да уж, конечно. Моя старуха сидит на пособии.
— Пособия здесь ни при чем. И я не собираюсь торчать тут весь день и вести с тобой бессмысленные споры. Если хочешь посвятить год или два настоящей учебе, усердной, без дураков, то тебе предоставляется прекрасный шанс. А впоследствии вполне можешь рассчитывать на стипендию в колледже. Лично я считаю, ты справишься. Если, конечно, мое мнение тебя интересует. Предлагаю пойти домой и обсудить все это с матерью и отцом.
— С отцом! — Паренек снова рассмеялся, на смуглом лице блеснули белоснежные крупные зубы. — Да мой папаша давным-давно смылся! Последний раз мы виделись, когда мне было лет девять.
— Ну, тогда с матерью.
— Она мне все равно не поверит. Еще и отлупит, чтоб не сочинял разные истории…
— Тогда спроси совета сам у себя, Ромеро, — сердито произнес Стрэнд. И встал. — Если решишь, что хочешь добиться чего-то в жизни, придешь и скажешь мне. Ну а если предпочитаешь оставаться лодырем и задницей, тогда забудем об этом разговоре. — Он собрал со стола бумаги и сунул в портфель. — У меня еще работы по горло. Мне пора. Уверен, у тебя тоже полно сегодня разных важных дел, — с иронией заметил он, — так что не смею больше задерживать.
Ромеро глазел на Стрэнда, нагло ухмыляясь, словно хотел вывести его из себя.
— Давай, давай! — громко проговорил Стрэнд и тут же устыдился своей грубости.
— Как скажете, профессор, — ответил Ромеро и направился к двери. Затем вдруг остановился и обернулся. — Я вполне способен позаботиться о себе сам, ясно?! — злобно крикнул он. — И никому не позволено совать нос в дела Ромеро!..
Стрэнд подошел к двери и с грохотом захлопнул ее. Потом вернулся к столу, сел и спрятал лицо в ладонях.
Выходя из школы, Стрэнд столкнулся с Джудит Квинлен, преподавательницей английского. Он слышал, как некоторые ученики называют ее мисс Квинин, [11] хотя и не в лицо.
— Добрый день, Джудит, — поздоровался Стрэнд, спускаясь по ступеням. Мисс Квинлен была невысокого роста, и пока они вместе шли к автобусной остановке, она, не поспевая за его длинным размашистым шагом, покорно трусила сзади. У нее была миниатюрная, приятно округленная фигурка и печальное бледное личико. Косметикой она не пользовалась. Излюбленным цветом, по крайней мере в стенах школы, был тускло-коричневый. Преподавательницей она считалась хорошей и вообще нравилась Стрэнду. Время от времени они вместе ходили на ленч или выпивали по чашечке кофе. Стрэнд никак не мог определить ее возраст. По его мнению, где-то между тридцатью и сорока.
11
В
— О, Аллен, — сказала мисс Квинлен и чисто автоматически прибавила шагу, — как приятно вас видеть. — Она взглянула на него снизу и искоса. — Вы выглядите так, словно вас весь день перемалывали жерновами.
— Вот уж не думал, что будет заметно. А впрочем, день ничем не отличался от остальных. — Стрэнд замедлил шаг. — Тридцать ударов бичом.
Она засмеялась. Смех у нее был приятный, низкий, горловой и непринужденный. Вообще-то хорошенькой ее трудно было назвать, но у нее были большие выразительные светло-серые глаза, и она немного щурилась, словно силясь понять, что именно он хочет сказать.
— Понимаю, — кивнула женщина. — А я как раз собиралась выпить кофе. Не желаете присоединиться?
— Вообще-то предпочел бы бутылку виски, — улыбнулся Стрэнд. — Но и кофе сойдет.
На углу маячил толстяк в бейсбольной кепочке.
— Слышал, он продает героин ребятишкам, — заметил Стрэнд.
— А я слышала, что он продает им билеты нелегальной лотереи, — откликнулась Джудит.
— Может, и то и другое. Или просто пристает к малолеткам.
— У меня в классе есть малолетки, которых не вредно было бы придушить. — Она улыбнулась и снова подняла глаза на Стрэнда. — Знаете, если честно, вы выглядите так, словно дошли до точки. Вам когда-нибудь приходило в голову, что вы просто не созданы быть учителем?
— А знаете, над этим стоит подумать, — пробормотал тот.
— Наверное, мне не следовало этого говорить.
— Почему нет? Недавно я сам задавал себе этот вопрос. — Он не стал уточнять, когда именно. — И совершенно запутался. Словно раздвоился. Вот вам и ответ.
Она улыбнулась.
— Мне кажется, это недурная идея — раздвоиться. Представьте, одна ваша половинка спешит на работу, а вторая остается дома и предается праздности.
— И все же есть в нашей профессии некоторые преимущества, — заметил Стрэнд. — Ведь вы со всей определенностью можете сказать о ней следующее: она низкооплачиваемая, трудная, непрестижная, время от времени даже опасная. С другой стороны, у нас большой отпуск. Кроме того, мы можем объявить забастовку, ну, как, допустим, сборщики капусты.
Уже в кафе за дымящейся кружкой кофе Джудит сказала:
— А я в течение всего этого семестра пыталась сообразить, стоит ли продолжать работу в школе.
— Что вдруг? — поинтересовался Стрэнд, добавляя в кружку сахар.
— Вы что же, не боитесь диабета? Или располнеть?.. — в свою очередь, полюбопытствовала Джудит и отрицательно покачала головой, когда Стрэнд протянул ей сахарницу.
— Я горжусь своим здоровьем, — серьезно сказал Стрэнд. — Это единственное мое достояние. Единственное, в чем я уверен. А вы? Неужели серьезно надумали бросить школу?
— Да. — Джудит кивнула, при этом аккуратно завитые черные локоны с вкраплением серебристых прядей печально заколыхались вокруг лица.
— И чем же будете заниматься?
Она пожала плечами, взяла обеими руками кружку и поднесла ее ко рту, отчего тут же стала похожа на маленькую девочку.
— Возможно, стану ветеринаром. После того, через что довелось пройти, общение с животными будет только в радость. Или пойду в монахини. Всегда была плохой католичкой, но, может, еще удастся исправиться в тиши и покое монастыря.